Было это в далеком уже 1992 году. Уволился я со своего любимого завода, отдав ему шестнадцать (теперь уже можно сказать, лучших - а какие тогда хуже?) лет, и пошел набивать шишки на широких просторах частного бизнеса.

В конце концов, пригласили меня в одну строительную фирму. Зарабатывала она себе на хлеб, иногда и с маслом, строительством коттеджей всяким «шишкам», но денежки эти доставались с трудом. А вокруг все занимаются «купи-продай», и довольно успешно. Решили и у нас заняться коммерцией, благо «шишки» обещали кое в чем посодействовать. Не бескорыстно, конечно - коттедж ведь тоже надо на что-то строить. Ну, это я теперь такой умный, а тогда в такие тонкости не вдавался. Мотался по заводам, доставал кирпич, цемент, плиты, рубероид... Тогда это было не так-то и легко, для негосударственных предприятий в последнюю очередь отпускали. далее...

Уж не знаю почему, но выбор заниматься коммерцией пал на меня. Может, мое усердие в деле «доставания» стройматериалов сыграло свою роль, но перевели меня на должность коммерческого директора.

Потихонечку начали раскручиваться, искать партнеров, «шишки» стали все чаще появляться на фирме, шушукаться с учредителями и директором, пить водку, которую мне было приказано доставлять загодя в немереных количествах, причем, за мои же деньги. Потом они, конечно, возвращались, но не всегда и не полностью, так как некоторая доля предполагаемой в будущем прибыли обещалась и мне. А прибыль планировалась нешуточная, судя по пьяным разговорам о рубке леса в Комсомольске-на-Амуре, эшелонов с соляркой из Узбекистана, продажей сухогруза с сигаретами «Мальборо» и другой дребеденью. В общем, планов громадье, а решающая роль в осуществлении этих планов отводилась, конечно же, мне.

В один прекрасный день вызывает меня директор к себе и говорит, что созвонился в Москве с одной крупной торговой фирмой, нужно набрать всяких образцов того, чем мы можем с ними торговать, и лететь в Москву заключать с этой торговой фирмой договоры о взаимовыгодном сотрудничестве. Дело нехитрое, собрался я, да полетел, благо рейсы тогда еще прямые были.

А в Москве живет родной брат моей не менее родной жены. Ясно было, что жить я буду у них, так как видимся мы редко, ребята они гостеприимные, да и советом помочь могут. Москва все-таки. Прилетаю я, значит, в Москву, сажусь в метро и еду к ним. А был я у них до этого всего один раз, где-то в году 1976, естественно, ничего не помню и, выйдя на нужной остановке, иду к гастроному, чтобы расспросить какую-нибудь симпатичную москвичку, как мне найти ул. З.и А. Космодемьянских. А вдруг ей в ту же сторону?

Вдруг, конечно, не получилось, видимо, акцент ей мой белорусско-нерусский не понравился. Мы ж тогда не объединяться собирались, а только-только разбежались. Еще и развал, в смысле, развод до конца не оформили. В общем, не получилось у меня с первого раза познакомиться с москвичкой. Пока я, рот раззявивши (это у нас так говорят, или я уже в метро от москвичей научился, не помню), стоял возле метро, переваривая, зачем меня послали совсем не на улицу, подходит ко мне парень и говорит:

- Мужик, купи вазу, отдам за 150 рублей.

Я отвечаю, что ваза мне не нужна, только что приехал. Ну, не хочется мне, посланному только что на...(во, москвички!) улицу З.и А. Космодемьянских, еще и налегке туда добираться. Я ж про Москву историй типа «дай закурить» перед отъездом наслушался. Спасибо ребятам, просветили. А тут, не успел приехать, сразу улицу показали, вежливо
направили, еще и продать что-то хотят. Гостеприимный народ все-таки, эти москвичи.

Одним словом, уговорил он меня. Тем более, деньги небольшие, ровно бутылка водки. Сделали мы по быстрому чин-чин (у нас так не говорят, точно, но я быстро схватываю), и я пошел к остановке трамвая. Прихожу к брату жены, то да се, и, между разговорами, говорю его жене, что вот, купил случайно вазу, да не знаю, что это такое. Посмотрела она своим женским глазом и говорит, что это спортивный кубок, из хрусталя хорошего качества, и стоит, как минимум, 1500-2000 рэ. Ну, ничего себе чин-чин. Не успел приехать, и - на тебе.
Ну, Москва, ну, москвичка. Верно меня посл.. дорогу указала.

На волне такого успеха заключил я несколько договоров, накупил всяких образцов для показа на фирме, и через день, с двумя тяжеленными сумками, отправился в обратный путь. Ехать нужно было на аэровокзал, чтобы там купить билет и автобусом отправиться в аэропорт «Шереметьево». А идти к автовокзалу, после выхода из метро и небольшой прогулки пешком, нужно было через подземный переход. Поднимаюсь я из
перехода по направлению к вокзалу, как вдруг подходит ко мне молодой, очень хорошо одетый парень с большой сумкой с надписью «Адидас» на боку. И говорит:

- Товарищ, я - румын, представитель фирмы по продаже изделий из шерсти. У меня заканчивается виза и осталось несколько свитеров. Не хочется тащить их назад, в Румынию. Если вы не против, я вам их очень дешево могу продать.

Открывает сумку, а там, в несколько рядов, разноцветные свитера, один краше другого, с лейблами «вашен-смашен» и т.д. У меня глаза разбежались. Ну, думаю, Москва. Тут на каждом шагу из ничего можно деньги делать. И, с сожалением, отвечаю, что, мол, денег у меня нет, что на все, КОЛЛЕГА, закуплены образцы для, так сказать, торговли с зтой лоханутой Москвой. А он мне так вежливо отвечает, что ничего страшного, отойдем к дереву, я посмотрю, может, что-то нужное для себя найду. И мы поменяемся. Ляма ле, как говорят французы (или я что-то перепутал?). Почему бы и нет? Опыт уже есть.

Отошли мы с ним к большому такому, кучерявому дереву недалеко от дороги. Я еще подумал, что на дуб похоже. Трава под ним немножко вытоптана, как будто не первый раз под него усталые путники, вроде меня, с тяжелыми сумками отдохнуть перед дальней дорогой подходят. Ну-ну. Как вдруг, откуда ни возьмись, набегает толпа «румын»,
»румынок», «румынят», «румыняшек», и начинают мои сумки, не спрашивая моего на то разрешения, тормошить и перебрасывать. Я только успел одну сумку зажать ногами, другую тут же растормошили.

Как мы с ними торговались, что они мне совали в руки и в сумку, на что мы менялись, я в тот момент сообразить не мог. Через пять минут у меня осталось только несколько вещей, на которые они меняться не захотели, да ваза, замотанная в полотенце, чтобы по дороге не кокнуть. Ну, и, конечно же, некоторое количество «чистошерстяных румынских свитеров» и игрушечный радиоуправляемый танк - последний из образцов, который я ни в коем случае не хотел менять, нутром понимая, что хоть что-то же я должен на фирму привезти?

Но пристала ко мне немолодая уже цыганка (вы то, конечно, уже давно догадались, что это были они, а мне тогда еще не дошло - я ведь БИЗНЕС делал). Сует свитер - давай танк, и все! Я - ни в какую. А сам считаю: танк - 800 рэ, свитер -1500 рэ (это они так сказали). Нет, честь дороже денег! И вдруг кидает она мне что-то невообразимо красивое и, со словами, что это платье стоит 5000 рэ, как раз на твою жену (где это она успела с ней познакомиться?), тащит танк к себе. При слове «жена» мое сердце не выдержало. Да за
такие деньги я специально за этим танком прилечу! И я сдался, отдал ей этот танк, да еще спасибо сказал. Немного растерялся, а то бы и ручку поцеловал.

«Цыгане шумною толпою…». Как они быстро подошли, так и медленно, с чувством выполненного долга, слегка даже разочарованные такой легкой победой, неспешно удалялись, переговариваясь между собой на своем «румынско-романском» языке, совершенно забыв уже о моем существовании. А я остался стоять посреди дороги (когда они оттащили меня от дерева?), с развороченными сумками, с глупой улыбкой на лице. Сердце у меня колотилось, душа пела, а в голове мелькала, вы не поверите, такая мысль: елки-палки, у меня ведь кубок есть, я же мог бы еще поменяться на пару свитеров.

- Стойте, румыны! - хотел крикнуть я. - Я еще хочу с вами поменяться. Мне понравилось!!!

Но цыгане удалялись неспешно, а я стоял с этой глупой улыбкой, совершенно ошарашенный от неожиданно свалившейся на меня удачи, еще не в силах поверить своему счастью, и молчал. Дело сделано, поезд ушел. А мне пора было покупать билет и ехать в аэропорт. Гуд бай, Москва!


Эх, румыны-ромалы. Как похожи вы друг на друга и насколько вы разные. Как собаки на волков? Как евреи на арабов? Есть же, есть в вас что-то общее. Не знаю. Уже потом, прокручивая в голове по нескольку раз все то, что со мной произошло, разбирая дотошно, до мелочей, где я допустил ошибку, и мог ли в той ситуации сделать что-то по-другому, я думал:


- Почему они обманывают? Ведь могут же и показать товар, и уговорить, что немаловажно в коммерции. Торговали бы нормально, зарабатывали честно себе на жизнь.

Но в крови, видно, другое: честно - неинтересно.

Да Бог с ним, с этим племенем непоседливым, история, как вы понимаете, совсем не о достоинствах и недостатках той или иной нации. У каждой и того и другого хватает. Но я отвлекся, вы устали, а до конца еще не близко.

Собрал я, в общем, свои вещички и медленно двинулся по направлению к аэровокзалу. А внутри что-то не верится, сомнения всякие, уж больно все гладко.Да и цыгане все-таки, я уж понял, что не румыны. Ладно, москвичи - неужели и цыгане, по сравнению со мной, такие лопухи? Я еще больше себя зауважал. Но червячок где-то там, глубоко в душе, точит, другие примеры в памяти всплывают.

Взял я билет в кассе, сел на заднее сиденье, и решил все-таки посмотреть поближе, что ж я наменял? Достал пакет, вскрыл, посмотрел, потрогал. Да нет, вроде все нормально, свитер мягонький такой, пушистый, надписи красивые, инструкция по уходу. И душа моя возликовала:

- Ай, да Яшка, ай, да сукин сын! В Москве не пропал!

Наверное, на таких медленно летящих самолетах я больше никогда не летал, так мне не терпелось побыстрее похвастаться жене, какой я хороший бизнесмен, доказать всем, что не напрасно ушел с завода. Я готов был лететь впереди самолета, если бы у меня были крылья. Смешно теперь вспоминать, как прокручивал я в мыслях сладкие моменты своего триумфа, как в ушах раздавались звуки фанфар, и видел я себя чуть ли не на белом коне с Белокаменной у ног. Но - тем сильнее потом разочарование, когда ты падаешь с этого белого коня фэйсом в грязь, а по тебе еще топчутся ногами.

Наконец, и этот самолет-черепаха долетел, благополучно приземлился, и я, после томительного ожидания автобуса, не менее утомительной езды на нем, одним махом взлетаю на свой седьмой этаж и останавливаюсь перед входной дверью своей квартиры, чтобы успокоить дыхание, принять устало-безразличный вид, и, на вопрос жены:

- Как дела?- ответить таким же безразлично-усталым голосом:

- Да все в порядке.

А дальше...

А теперь представьте себе такую картину. Это было, если мне не изменяет память, утро, часов десять-одиннадцать. Начало моего триумфа было примерно таким, как я и планировал. Задав несколько контрольных вопросов, жена ушла на кухню готовить завтрак, а я быстренько достал свитера из сумки, разложил их веером на кровати и стал ждать. Было их
около десяти, и я еще удивился, вроде бы кидали больше (кидали, доставали, опять кидали???). Бог с ними.

Время, конечно, имеет свойство сжиматься-растягиваться. Как кто-то сказал, все зависит от того, по какую сторону двери в туалет ты находишься. Я, конечно, находился снаружи. Но все проходит, прошло и это. Вернулась жена. Вот он - миг моего триумфа!!!

- Что это? - спросила она, с интересом глядя на живописную картину на кровати.

- Румынские свитера, - гордо ответил я.

- Румынские? - почему-то с некоторым удивлением переспросила жена.

- Чистая шерсть! - еще более гордо отрапортовал я, высоко подняв голову и втягивая живот.

- Шерстяные румынские свитера... Интересно, интересно, - в голосе жены появились очень знакомые мне нотки. - Покажи, что ты тут притащил.

- Пожалуйста, - уже несколько другим тоном я протянул ей пакет. За семнадцать лет совместной жизни интонации в голосе жены я изучил досконально. Жена взяла пакет в руки, поднесла его поближе к глазам, видимо, проверяя качество упаковки, при этом недоверчиво так похмыкивая.

- Ну что? Убедилась? - нервишки мои после поездки немножко стали пошаливать.
- Румынские. Шерстяные! Сто процентов!! Гарантия!!! - сердце мое почему-то упало куда-то гораздо ниже желудка, а на его место стал заползать страх, внезапно появившийся из неизвестных глубин подсознания.

- Это мы сейчас посмотрим, какие они шерстяные, - как-то уж очень зловеще произнесла жена, - это уж мы сейчас посмотрим...

- Ну, может, и не совсем шерстяные. Зато красивые. И дешевые. Импортные! - на всякий случай подготовил я себе путь к отступлению.

Жена, уже немного посапывая от охватившего ее возбуждения и усилий при попытке вскрыть пакет, наконец, с ним справилась и принялась рассматривать.

- Ты где ЭТО купил? - пронзительным шепотом, от которого мурашки поползли у меня не только по спине, спросила она, брезгливо бросив свитер на кровать, как бросают грязную половую тряпку, нечаянно затронутую чистыми руками с пирожным типа «Бизе» в них. - У кого?

- Где, где - в Москве, - я чуть было не ляпнул другое слово, но вовремя сообразил, что сейчас не время подбирать подходящую рифму. Как говорится, не до песен мне теперь, не до стихов.- У представителя румынской фирмы. (Что я, дурак, признаваться, что у цыган).

- И что, ты не видел, что они не шерстяные? - жена допрашивала меня по всем правилам сыскного искусства. Насмотрелась детективов по «ящику».- Отвечай, когда спрашивают!

- А что я, в этом разбираюсь? - Я начал искать пути к достойному отступлению. - Там по иностранному написано, вон, лейблы всякие, вашен, - ввернул я для туману словечки, которым научился у столичных бизнесменов.

- Вашен, смашен, - передразнила жена, немного запнувшись на слове «смашен». Видимо, тоже рифма в голову пришла. - Да такие свитера вяжут цыгане под Вильнюсом из синтетической ваты. До первой стирки они носятся.

И она, махнув рукой в мою сторону, ушла на кухню что-то там переворачивать. Как потом оказалось, очень даже хорошо для меня, что сейчас, а не позже.

Ну, под Вильнюсом, или под Бухарестом - это еще бабушка надвое сказала. Я так думаю, что в таборе вряд ли прописку в паспорт ставят. Если он у них вообще есть. Может, у них там вообще вся шерсть из синтетики, наподобие искусственной икры. Может, они ее уже давно и не видели по причине полного израсходования. Это ж не у нас, что, куда ни глянь, все плохо лежит. Заграница все-таки. Но - надо было как-то выкручиваться.


Я. Ерманок