Президент Эстонии Алар Карис в итоговом новогоднем интервью ETV+ сказал, что "зеленого перехода" в Эстонии не избежать, и ему как бывшему ученому нравится думать, что под таким давлением исследователи в сотрудничестве с бизнесом, разработают новые технологии, чтобы больше не пришлось сжигать сланец или дрова в печах. Он бы также не стал исключать и дискуссию об атомной электростанции.

Также в интервью затронули темы будущего образования, в том числе и на русском языке; будущего жителей Ида-Вирумаа, занятых в сланцедобывающей отрасли; организации президентских выборов и вакцинации. Карис не оставил без ответа и вопрос о том, готов ли он встретиться с Владимиром Путиным.

Далее...

Также в интервью затронули темы будущего образования, в том числе и на русском языке; будущего жителей Ида-Вирумаа, занятых в сланцедобывающей отрасли; организации президентских выборов и вакцинации. Карис не оставил без ответа и вопрос о том, готов ли он встретиться с Владимиром Путиным.

- Наверное, желание президентской канцелярии провести интервью в Усадебной школе Вяэна, в 20-ти километрах от Таллина, было обусловлено тем, чтобы показать, насколько важно образование в нашей жизни, и что жизнь за пределами столицы тоже бьет ключом?

- Да, это правда. Вступая в должность, я сказал в том числе, что надеюсь: в какой-то момент народ Эстонии станет самым образованным в мире. А образование начинается все-таки со школы. Точнее, образование начинается с детского сада и продолжается в школе. Да, я думаю, это отличное место. И то, что оно за пределами Таллина, тоже имеет символическое значение.


- К образованию мы еще вернемся. Сначала хотел бы заметить вот что. Мне кажется, что большинство итоговых инетрвью довольно скучные, потому что они официальные. Журналисты задают одни и те же вопросы, а вы вынуждены в десятый раз на них отвечать. С другой стороны, мы – заложники ситуации, ведь было бы странно, говоря об итогах года, ничего не сказать про коронавирус, про возросшие счета за отопление, электричество и газ, ничего не говорить о муниципальных и президентских выборах. Но мне рекомендовали вас как человека с хорошим чувством юмора. Это правда?

- Это судить другим, есть у меня чувство юмора или нет. Но серьезные темы есть серьезные темы. Хотя и о серьезных вещах можно ведь говорить через призму юмора, чтобы они не ощущались настолько трагическими и безнадежными. Ну и – это всегда зависит от интервьюера.


- Я попробую перевести сложные темы на язык простой домохозяйки. Как ваша семья экономит на счетах за электричество?

- Я посмотрел на свои счета за электричество, и видно, что они выросли. Понятно, что у людей разный уровень жизни и разный уклад. На одни семьи подобный рост цен влияет меньше, на другие больше. Но в общем и целом это серьезные цифры, и правительство республики должно решать проблему. И оно уже решает. И будет решать ее дальше, чтобы зимой люди не замерзли, потому что не смогут платить за электричество и газ.


- Возникает вопрос, как помогать? Те меры, которые предпринимает правительство, многие считают недостаточными. Например, стоило бы снизить налог с оборота на электричество, отопление и газ?

- Важны методы, которые мы используем, – их разнообразие. Только одного метода недостаточно. Соседние с нами страны повели себя решительнее – Норвегия, например, четко заявила, что власть компенсирует половину роста счетов за электричество. Это задача правительства и его советников – найти удовлетворительное решение. Насколько я понимаю, роста цен нам не избежать. Вероятно, цены останутся высокими. Будем надеяться, что эту зиму мы сможем пережить и выработать разумные и лучшие методы, чтобы люди не остались в холоде, без электричества и в темноте.


- Говоря об энергоносителях, мы не можем обойти тему климатических изменений и тему "зеленого перехода". Я видел ваше интерьвю в газете Eesti Päevaleht, где во время разговора с журналисткой вы спросили ее, зачем все время что-то распечатывать, намекая на то, что она зря потратила бумагу на большое количество вопросов. На чем еще можно сэкономить, чтобы сделать свое мышление более "зеленым"?

- Для начала, стоит как можно меньше тратить ресурсы впустую. Экологичный образ жизни возникает не от каких-то европейских директив, которые мы обязаны выполнять. Он начинается с нашего собственного мышления, и одна из важный вещей тут – не распечатывать все подряд. Скажем, театры и концертные залы могут обойтись без глянцевых программок, которые после спектаклей и концертов люди, скорее всего, выбрасывают. Речь касается множества мелочей, вплоть до того, что жилые дома нужно как можно лучше утеплить, чтобы мы не топили воздух.


- "Зеленый переход" неизбежен. Вы не относитесь к числу скептиков, которые считают, что это надуманная проблема?

- Это совсем не надуманная проблема. "Зеленый переход", как я уже сказал, начинается с нас самих. Дело здесь далеко не только в сланце, но и в том, как развивается наше сельское хозяйство, лесоводство и так далее. Я думаю, мы сейчас только в начале пути, хотя в Европе об этом говорят уже почти десять лет. То, что в этом году совпали многие обстоятельства – начиная с того, что летом не было ветра и солнца, – это для нас хороший урок. Точно такой же урок нам преподнес короновирус – в какой-то момент не было вакцины.

Уроки нужны, чтобы учиться. Зеленого поворота нам не избежать. Мне как бывшему ученому нравится думать, что под таким давлением наши ученые, может быть, в сотрудничестве с бизнесом, разработают новые технологии, чтобы нам не пришлось сжигать сланец или дрова в печах. Есть ведь ветрогенераторы, а у нас последний ветропарк создали десять лет назад. Я бы не стал исключать и дискуссию об атомной электростанции. Нельзя ставить крест ни на одной возможности: однажды мы можем оказаться в ситуации, когда вся эта наука нам понадобится.


- Недавно вы были с визитом в Ида-Вирумаа, встречались с представителями профсоюзов и людьми, которые заняты в сланцедобывающей отрасли. Наверняка, у вас спрашивали о том, куда им идти работать и что делать. Что вы отвечали этим людям?

- Да, я встречался с представителями профсоюзов и пытался объяснить нынешнюю ситуацию, полагаясь на объяснения работников Eesti Energia, заверивших меня в том, что большая волна сокращений прошла, и люди, которые сегодня работают, смогут продолжать работать; более того, могут появиться новые рабочие места.

У Eesti Energia разработана программа вплоть до 2040 года. Ясно, что из тех, кто потерял работу, большая часть – люди предпенсионного возраста, однако многим, очевидно, необходимо будет переобучиться.

Я бы скорее успокоил членов профсоюза: нам нужно искать новые решения, возможно, возникнет новый производственный регион – ведь в Ида-Вирумаа есть планы построить целлюлозный завод. И в отличие от других регионов Эстонии люди там в принципе готовы к тому, что появится такой вот завод. Я говорю о представителях разных самоуправлений, с которыми я разговаривал.


- Можно сказать, что вы их успокоили?

- Этого я не знаю. Мне кажется, успокаивать людей должны прежде всего работодатели этого региона.

Как понял, они это сделали. Я могу лишь заверить, что верю обещаниям этих работодателей.


- Если я зачитываю вопросы с мобильного телефона, то невольно возникает аналогия с Юрием Дудем. Вам что-то говорит имя этого российского журналиста?

- Должен признаться, что не говорит.


- В русскоязычном сегменте интернета это очень известный персонаж. Его канал на Youtube имеет более 9 млн подписчиков. У Юрия Дудя есть ко всем собеседникам коронный вопрос: "Что бы вы сказали, оказавшись перед Путиным?" Это не праздный вопрос, потому что ваша предшественница Керсти Кальюлайд встречалась с президентом РФ. Вы готовы встретиться с Путиным, и о чем бы вы с ним поговорили?

- Конечно, если поступит приглашение, нужно будет на него отреагировать. И если будет причина встретиться с Путиным, это надо будет сделать. Сегодня ситуация сравнительно сложная, и она меняется практически каждый день. Но в данный момент я считаю разумным, что переговоры с Путиным должны вести не я в одиночку и не президент США, а страны НАТО или страны Европы все вместе. Думаю, в данный момент это самая важная задача.


- Получается, что тема для разговора с Путиным сейчас есть только одна, и она возникла по мотивам последнего разговора американского президента Джо Байдена с Владимиром Путиным, что не на шутку встревожило некоторые государства, в том числе и Эстонию.

- Да, эта беседа действительно многих встревожила. Чувство было такое, что нас обходят стороной. Отсюда и телефонный разговор с Байденом, который провели позднее страны Восточной Европы, восточного крыла ЕС, – и другие страны тоже. Не мы одни ощутили себя задетыми – задетой себя ощутила Канада и другие государства. Беседы ведутся, о чем именно – мы не знаем.


- Давайте поговорим об образовании. В контексте программы развития Министерства образования и науки я хочу спросить, сколько русских школ останется в Эстонии в 2035 году?

- Это гипотетический вопрос – сколько школ останется. Ответить на него сложно. Я полагаю, могли бы остаться какие-то школы, где молодежь учила бы русский язык и училась бы на русском. Ведь у нас можно учиться на английском и французском. Русский язык в этом смысле не исключение. В общем случае, я считаю, что мы должны двигаться в направлении перехода на эстоноязычное образование. Однако сперва требуется ответить на вопросы: с чего начинать, откуда брать учителей. Объявить сегодня, что завтра всё будет на эстонском, невозможно. Нужно продумать подготовку учителей, и это касается не только русскоязычных школ, но и учителей любых школ вообще. А моя личная позиция – по своему опыту в плане языка – в том, что начинать нужно уже с детских садов. Там дети постигают язык, а не учат его. Если начать с детсадов, дальше всё будет куда проще.


- Как эта школа должна выглядеть? Будут ли это эстонские школы, где учатся русские дети? Или это будут объединенные школы, где учатся эстонцы и русские? Или у нас будут русские школы, где будут учиться русские дети и преподавать им будут русские учителя, но пытаться делать это на этонском языке?

- Самое важное с этим переходом – не забыть об учениках и о качестве образования. Если оно пострадает, это будет проблема. Все вопросы, которые вы мне сейчас задаете, – это, разумеется, вопросы к министру, вопросы к парламентской комиссии по культуре. Они знают и решают, какой путь для нас правильный. Я думаю, самое главное – найти мотивацию: почему молодой человек из Ида-Вирумаа, где вокруг все говорят по-русски, должен идти учиться на эстонском? Хотя мы знаем много прекрасных примеров того, как в Ида-Вирумаа, в Нарве, где эстонцев очень мало, можно выучить эстонский язык. Но еще раз: если найти стимулы... Скажем, такой стимул: мы хотим, чтобы в Ида-Вирумаа решения принимали прежде всего жители Ида-Вирумаа. Это значит, что молодые люди должны выучить эстонский, тогда они смогут участвовать в обсуждении жизни в Ида-Вирумаа. Чтобы судьбу региона не решали приехавшие туда варяги.

В Ида-Вирумаа я встречался с замечательными русскими ребятами, которые с ноября ходят в Дом эстонского языка и упражняются в эстонском. Разговаривают о темах, которые в школе, возможно, и не поднимаются (та же тема климата, другие темы), беседуют друг с другом по-эстонски. Так ведь язык и учится.


- Вы обсудали этот вопрос с руководством Нарвы во время визита в Ида-Вирумаа и, если верить официальным релизам, сошлись во мнении, что Нарва не сможет так быстро первести школы на эстонский язык.

- Сложно сказать, как быстро можно перейти в школах на эстонский язык. С одной стороны, 2035 год не за горами. С другой, в Тарту политики объявили, что планируют перевести школы на эстонский в 2024 году. Понятно, что это очень разные города. В Тарту на улице постоянно слышишь эстонскую речь, а в Нарве ее не слышно, и использовать эстонский там, наверное, нельзя. А в 2035 году, если делать разумные шаги, если будут ясная цель и четкий план, если измерять успех на промежуточных этапах, то думаю, ничего сверхъестественного тут нет. Но повторяю: начинать нужно с учителей – следует искать учителей, которые могут в русскоязычной среде, учить детей эстонскому языку.


- За 30 лет эту проблему так и не решили. Почему?

- По-моему, часто на эту ситуацию смотрят как бы со стороны и надеются, что проблема решится сама собой. Не решится! Ею все-таки надо заниматься, и положительные примеры на сегодня есть. Думаю, если и дальше работать в этом направлении, если тех же русских ребят в нарвском Доме эстонского языка станет больше.

Мы видим, что в Ида-Вирумаа, в Нарве, а также в Ласнамяэ есть молодые люди, которые отлично говорят по-эстонски. Вы отлично говорите по-эстонски. И еще один хороший знак: взрослые в Нарве тоже хотят учить эстонский язык. Но мест на курсах недостаточно. Если сегодня возникает подобный импульс, когда ребенка хотят отдать в школу, где учат по-другому, когда хотят выучить эстонский, то государство должно приложить все усилия, чтобы это желание учить эстонский язык росло и ширилось.

А вот если упустить момент, мы будем смотреть со стороны еще 30 лет.


- Я понимаю, что многие вопросы, которые я вам задаю, не находятся в вашей компетенции в том плане, что вы не можете взять их и решить. Кем вы себя видите как президент?

- Я постараюсь остаться собой. Разумеется, я хочу перенять знания и мудрость предыдущих президентов, включая Керсти Кальюлайд. В определенном смысле Керсти Кальюлайд – отличный пример. Вступая в должность, она не разбиралась во внешней политике, она долго ею не занималась. Но она за очень короткое время разобралась во внешней политике. Сегодня, пять лет спустя, ситуация точно такая же: действовать надо как внутри страны, так и за ее пределами. Нужно делить свое время и компетентность советников так, чтобы быть заметным и там и там.


- 31 августа, когда стало известно, что вы стали президентом Эстонии, у вас не возникало чувства, что вы немного похожи на Ким Чен Ына? Ведь были шутки, что в Эстонии, как и в Северной Корее, только один кандидат.

- Думаю, не совсем верно говорить, что был только один кандидат. Кандидатов было несколько – во-первых. Во-вторых, когда я дал свое согласие, председатель Центристской партии Юри Ратас сказал, что есть второй кандидат "на рассмотрении", как он выразился, – Тармо Соомере. Тогда Центристская партия еще не решила, кто будет ее кандидатом.

К тому же ситуация, когда есть только один кандидат, – это не только Северная Корея. Президента Германии выбирали точно так же, причем несколько раз. Вопрос скорее в том, знаем ли мы заранее, кого выберут. Именно это – характерная черта и бывшего СССР, и Северной Кореи. А кандидатов при этом может быть и двадцать.


- 28 августа вы давали интервью моему коллеге Дмитрию Пастухову в передаче "Интервью недели" и он процитировал ваши слова: "Сейчас складываетяся ситуация, когда сначала один отказался, затем – другой. В конце-концов выберут какого-нибудь 70-летнего, а ему потом до конца жизни жить с клеймом "не лучший вариант". На что вы подтвердили, что это тоже может быть одной из причин, почему остановили выбор на вашей кандидатуре. Мой коллега оторопел от такой откровенности и сказал, что думал, что вы отшутитесь.

- Я не отшучивался. Потому что найти лучшего кандидата в общем случае не получается. Или его не находят, или он и правда отказывается. Я всегда занимал выборные должности, с кем-то конкурировал, в том числе дважды – за место ректора университета, и я знаю, кто был бы ректором лучше меня, но этот человек решил не баллотироваться.


- Мне это напомнило историю 2007 года, когда Яак Аавиксоо ушел в политику, и поэтому нужно было найти ему замену на посту ректора Тартуского университета. И тогда тоже первый этап выборов провалился, потому что ни один кандидат не набрал тогда достаточного количества голосов. И со второй попытки ректором стали вы.

- Так и было. Хотя когда ко мне пришли в первый раз и попросили дать согласие баллотироваться, я сказал, что мне еще далеко до конца срока на посту ректора Университета естественных наук, так что я не соглашусь. Однако во второй раз я дал согласие – мне оставалось всего полгода до конца срока. Меня спрашивали, убеждали. Такой была моя жизнь – я постоянно себя удивлял и соглашался выдвинуть свою кандидатуру.


- Вы встречались с представителями всех парламентских фракций и обсуждали возможные изменения в порядке выбора президента. Сейчас в парламенте лежит законопроект о прямых президенстких выборах. Что должно поменяться в процедуре избрания главы государства?

- Это решать членам Рийгикогу. Я встречался с фракциями, встречался с лидерами разных партий, слушал, какие у них есть мысли и предложения. Сегодня две партии считают, что возможны прямые выборы. Если парламент с этим не согласится, следует обсудить и другие возможности. Или же оставить порядок выборов таким, каков он сейчас. Следующий шаг – парламентские фракции обещали выразить свои идеи письменно, где-то в конце января или начале февраля мы с ними встретимся. Посмотрим, есть ли возможность двигаться дальше или нет – тогда мы подводим черту и говорим, что нынешний порядок вполне подходит и для следующих выборов.


- Вы не ответили на вопрос, что бы вы лично хотели увидеть в новом порядке избрания президента?

- Моя личная позиция такова: коллегия выборщиков могла бы быть более представительной. Один вариант – чтобы парламент вообще не выбирал президента и это сразу делала коллегия выборщиков, в которую включен и 101 член Рийгикогу. Такие варианты и нужно обсуждать. Мои предпочтения тут большого значения не имеют, меня выбрали так, как выбрали.


- Ваша предшественница открыто конфликтовала с одной партией, не в очень хороших отношениях находилась еще с одной. У вас пока не было никаких острых углов?

- У меня были острые отношения с разными партиями, когда я занимал должность госконтролера. Это такая должность, что ты практически все время конфликтуешь с коалицией, критикуя ее действия. В настоящий момент я постарался понять все парламентские партии, в том числе я общался и с партиями, которых сегодня в Рийгикогу нет. Я выслушал их понимание будущего Эстонии – думаю, это важнее всего. На конфликт идти все же не стоит. У меня тоже мировоззрение, которое, возможно, с каким-то иным конкретным мировоззрением несовместимо. Может однажды дойти и до конфликта – на это есть несколько лет.


- Не обязательно ссориться, можно проявлять другие эмоции. Например, одна из претензий Центристкой партии к вашей предшественнице заключалась в том, что за пять лет Керсти Кальюлайд ни разу не встретилась с руководством Таллина. Вы встретились с мэром Таллинна Михаилом Кылвартом менее чем через месяц после принесения присяги. Этот случайно получилось или был осознанный шаг?

- Я планирую встретиться и с мэром Тарту, и с мэрами других городов. Почему Таллин – понятно, это очень большой город в эстонском контексте. Игнорировать то, что есть Таллин и есть его мэр, не очень разумно. Так что, да, то, что я первым встретился с мэром Таллина, с одной стороны – случайность. А с другой, это было удобно, таллинский мэр – в Таллине, он мог приехать в удобное ему и мне время в Кадриорг.


- Михаила Кылварта назвали самым влиятельным человеком Эстонии в 2021 году по версии Delfi и Eesti Päevaleht. Согласитесь с такой оценкой?

- Ко всем этим рейтингам всегда следует относиться с некоторым предубеждением. Сегодня мы видим, что на первом месте – Михаил Кылварт, но я боюсь, за результатами этих опросов могут стоять блогеры и инфлюенсеры, а не те, кто определяет сегодня реальную политику.


- В этом году в первой десятке восемь политиков.

- Это правда.


- Вернусь к образованию. Сейчас идут дебаты, в том числе и в рядах правящей коалиции, о том, каким должно быть высшее образование. Следует ли снова вернуться на платную основу или оно должно оставаться бесплатным. Что вы как человек, пришедший из науки, думаете?

- Когда в свое время появилось бесплатное высшее образование, ожидания были, разумеется, огромными. Все надеялись, что молодежь станет посвящать себя только учебе. На деле всё вышло наоборот. Молодые сегодня и учатся, и работают. Это нужно учитывать. Надеяться, что если образование бесплатное, студенты будут только учиться, не особенно разумно. Что до бесплатного и платного высшего образования – "бесплатное" означает, что платит государство, а не человек. Помню, я предлагал тогда ввести частичную плату за обучение. В этом варианте все что-то платят. Те, кто учится хорошо, от платы за обучение освобождаются. Если государство решает, что нам нужно больше инженеров, или юристов, или тех же учителей, можно создать систему стипендий.

Так государство сможет хоть немножко удовлетворять потребности, которые в данный момент возникают. Это было бы бесплатное высшее образование наоборот: вы учитесь хорошо – вам платить не надо.


- Мы еще не заронули тему коронавируса. Я спрошу абсолютно по-человечески. Вы боитесь заболеть коронавирусом с тяжелыми последствиями?

- Думаю, болеть не хочет никто – коронавирусом или какими-то другими болезнями. Но жить в страхе – не очень разумно. Помогает, когда люди вакцинируются – я вакцинировался.


- Об этом я и хотел спросить.

- Я вакцинировался и бустерной дозой.


- Почти треть жителей нашей страны не вакцинируются и не собираются этого делать. Что бы вы им сказали как глава государства?

- Я полагаю, что нужно вакцинироваться. Разумеется, у вакцины, как и у любого лекарства, имеются побочные эффекты, не на всех вакцина влияет хорошо, для одних она более эффективна, чем для других. Но что тут самое важное? Самое важное – то, что вакцина снижает заболеваемость, уменьшает число летальных исходов. Я знаю, что 90% тех, кто сегодня лежит в больнице – это невакцинированные. И 90% денег идет на них же.

Моя просьба будет такой: если нет противопоказаний, конечно, идите и вакцинируйтесь, это более верный способ остаться в живых, более верный способ не заболеть, чем отдаться на волю судьбы и надеяться, что недуг обойдет тебя стороной. На это шансов довольно мало.


- Недавно в прессе была рассказана итория о том, как вам написал шестилетний мальчик по имени Йозеп, а вы ему ответили. Часто вы отвечаетет на письма простых жителей Эстонии? Есть смысл писать Алару Карису?

- Знаете, если мне напишет миллион человек, у меня точно возникнут проблемы. Но, конечно, письма, которые попадают на мой стол, я просматриваю. Это здорово, когда мальчик пишет президенту серьезное письмо. Я постарался так же серьезно ему ответить. Да, пишите, если вам есть что сказать интересного. Но, понятно, я лично ответить всем не смогу.