В Москве открылась выставка живописи на раскладушках

Поистине, фантазия художника безгранична!

Далее...




Раскладушка — удивительный объект. Всегда-то ее некуда ставить, и всегда находится, куда поставить, когда вырисовываются люди, которых некуда положить. Кто-то не успел на метро, у кого-то не было денег на такси, кто-то с кем-то поссорился, а кто-то, напротив, съехался — причин может быть масса, и места для ночлега могут быть разные, а спальное место при любом, так сказать, раскладе — одно. Но не это в раскладушке главное. Главное в ней то, что она из брезента, а следовательно, на ней пусть и неудобно спать, зато удобно рисовать

Российские художники сию передвижную мебель превращают в арт-объект уже в третий раз.

В 1990-м Ирина Нахова показывала в одной из нью-йоркских галерей свою инсталляцию «Кемпинг». На нескольких раскладушках она изобразила обломки цивилизаций — фрагменты античных скульптур, мумию, одну раскладушку просто накрыла белой простыней. Спустя тринадцать лет московская художница, ныне обозреватель «Афиши» Диана Мачулина создала проект «Репродукция идеала (Суррогатные отцы)», написав темперой на трех цветастых раскладушках Аполлона, Саваофа и Супермена — эманации совершенного мужчины. Для Наховой и для Мачулиной раскладушка служила оттиском человеческого тела. В Музее архитектуры на том же объекте раскрывается совсем иная тема.

Живущий с тринадцати лет в Париже художник Иван Лунгин (сын кинорежиссера) дистанцируется от проблем телесности. Вместо памяти тела он наделяет свои раскладушки памятью мыслей и снов. На них Лунгин пишет своеобразный дневник кочевой жизни — с зарисовками «на скорую руку», недокуренными сигаретами и хлебными крошками от ночных посиделок. Городские пейзажи с импрессионистской небрежностью заполняют все тканое пространство ложа: красный, желтый, бежевый, серый. Сказано же, спальное место одно, а мест для ночлега — целый мир.

О том, почему он выбрал этот оригинальный материал, в интервью радио «Культура» рассказал сам Иван Лунгин

«Почему именно раскладушка? Все получилось нечаянно. Началось с того, что она стояла в углу, а у меня не было холстов. Вот я и подумал: вот натянутый холст, он в раме, готов к употреблению. Первая раскладушка – белая, рваная, была покорна и послушна. На многих из них я спал. Это семейные реликвии. Всё – семья, родственники, знакомые, дача, квартира – как и спальные районы – это что-то из прошлого. Это уходящий совдеповский мир. Ну, кто теперь имеет дома раскладушку? Их было очень сложно найти. «Спальные районы», я имею в виду то, что рисую: пятиэтажки, «хрущёбы». Я бы мог назвать их «Хрущёбы». Но, по-моему «Спальный район» с раскладушкой более созвучен и концептуален».