Под огонь «дружественной» Грузии в Цхинвале попали, по меньшей мере, трое граждан Эстонии. Причем за неделю до того, как мировая пресса вспомнила о существовании Южной Осетии – 1 августа.

«В ночь с 1 на 2 августа было страшнее всего», – вспоминает с недавних пор живущая в Германии гражданка Эстонии Елена Кокоева. С двумя детьми она приехала в Цхинвал к родственникам. Стрельба началась поздно вечером, когда семья ужинала.

Далее...



К пулеметным очередям здесь давно привыкли, но после полуночи заголосили крупнокалиберные орудия. Елена с детьми жила на южной окраине Цхинвала, откуда до границы с Грузией – 500 метров. «Грузины боялись стрелять по своим селам, по Никози, поэтому, в основном, стреляли по центру города. Это нас, наверное, спасло». Жертвами ночного обстрела стали шесть человек. Скорее всего, они просто вышли на улицу, чтобы оценить ситуацию: что делать – бежать, прятаться в подвал? Практически всех убили снайперы. Грузинские силы вели прицельный огонь по мирным жителям. Это было нетрудно, так как Цхинвал находится в низине. Город простреливался с окружающих высот.

Елена недоумевает, почему мировая пресса никак не отреагировала на этот ночной обстрел, продолжавшийся до восьми часов утра. «Мужчины нас сразу увели, показали, за какую стену лучше прятаться. В подвал было не пробраться: войти в него можно только снаружи, со двора. А туда нельзя – вдруг застрелят? Если кто-то вставал с пола, ему кричали – садись! В доме оружия не было. Я вообще не знаю никого, у кого до войны был бы в доме автомат. Да и помогли бы эти автоматы против танков? Я не рисковала встать на ноги, не говоря уже о том, чтобы выйти из дома».

На следующий день правительство объявило эвакуацию детей – сначала в Джаву, потом во Владикавказ. Ирис Ветциг, немецкая подруга Елены, должна была приехать в Южную Осетию 4 августа. Но проанализировав некоторые публикации в Интернете, она предупредила: будет большая война, уезжайте как можно скорее. «Мы почему-то не поверили», – говорит Елена. После 2 августа все было спокойно. Не считая привычных автоматных очередей.

Ночь штурма югоосетинской столицы Елена с детьми, братом и племянниками провела в горах, где выросла, в двух километрах от села Цру Джавского района. Оттуда одинаково хорошо было видно и Гори, и Цхинвал. «Мы не просто слышали канонаду, мы видели, как огни летели, этот непрерывный фейерверк». Осетинские САУ как раз стояли в двух километрах – семья узнала об этом, когда они открыли ответный огонь. Девятилетняя Лиза не просыпалась, но вздрагивала. Остальные в ту ночь не сомкнули глаз.

Утром появились самолеты – грузины искали самоходки, стрелявшие по их позициям. Елена уверена, что если бы не густой туман, их палатки, наверняка, разбомбили бы. Мужчины пошли в село за поросенком, чтобы сделать шашлык. Через пятнадцать минут племянник вне себя от ужаса возвращается: «Города больше нет, всех убили. Все сровняли с землей. Нам надо быстро бежать».

«Она бы предпочла умереть»

В Цру к тому времени приехала двоюродная сестра Елены. Утром 8 августа они с мужем попытались выехать на «Газели» в сторону Цхинвала, но вместе с еще одним мужчиной попали в плен к грузинам. К ним приставили охрану. Кто-то сказал: «Этих не убивать – берем в заложники». Всех осетин, которые потом подъезжали к городу, давили танками прямо в машинах или просто расстреливали. Три часа несчастным пришлось наблюдать за расправой. Во время контрнаступления грузины бежали, в смятении позабыв о пленных, которые позже добрались до села. «Если бы она могла выбирать, умереть ей сразу или несколько часов смотреть на все это, она бы предпочла первое – так моя сестра потом говорила», – рассказала Елена.

Жители Цхинвала не верили собственным глазам: грузинские военные, как роботы, идут с танками на город, ничего не боясь. «У всех в кармане были наркотики. Таблетки «от страха». Один из наших попробовал – два дня всюду носился, спать не мог. Не знаю, какое именно вещество там было. Танки расстреливали жилые девятиэтажные корпуса, а у нас были только автоматы и несколько гранатометов – что с ними можно сделать против тяжелой техники, ГРАДов?» – разводит Елена руками.

В Цру оказались и вооруженные осетины – столкнувшись с таким количеством техники, очень многие бежали с оружием по десять километров в шоковом состоянии. Придя в себя, они поворачивали обратно. Осетинские военные были очень плохо подготовлены. Только когда им удалось подбить первые танки и убедиться, что они действительно горят, появились силы сражаться. В одиночку им предстояло держаться больше суток - Российская 58-я армия подошла к Цхинвалу только 9 августа.

«Воды в городе не было. Все пили компот и питались консервами, благо у нас на Кавказе принято запасаться на зиму. Голод не угрожал, зато психологически очень тяжело было. Одна девочка мне рассказала, как сидела со своими в подвале. Один парень не выдержал, высунулся – его тут же застрелили. Тело втащили обратно в подвал. Мать в него вцепилась: не дам вынести – и все. Так и просидели они три дня с разлагающимся трупом. Сидели по колено в воде: грузины открыли оросительный канал, чтобы утопить людей заживо.

В жилом районе среди девятиэтажных домов один из штурмовавших на чистом осетинском кричал: «Мы, осетины, вас освободили, выходите на улицу». Тех, кто поверил и вышел, всех расстреляли. Кто-то из осетин продался, видимо, – заключает Елена. – Я не хочу сказать, что все грузины зверствовали. Мне рассказали, что один из них спустился в подвал, где пятьдесят человек было. Поднес палец ко рту, и все. Наверху сказал своим, что никого там нет. И отряд пошел дальше... Нет, не все зверствовали, но очень многие, к сожалению».

Предатели-освободители

Все, кто мог, бежали на север. Племянник привез Елену с детьми днем 8 августа в Джаву. Поселок к тому времени уже бомбили. Все уезжали в сторону Владикавказа. Граждан Эстонии, к тому же без документов (уезжая в Цру, они все оставили в городе), всю дорогу преследовал страх, что в Россию их не пропустят.

У границы они встретили первых русских. «О них тогда плохо говорили. Мы считали, что уже слишком поздно, защищать осталось некого. Все кричали: «Предатели! Предатели!»... Танки шли, БТР-ы, грузовики – колонна казалась бесконечной. И чем больше я на них смотрела, тем больше надеялась, что они успеют хоть кого-нибудь спасти, – вспоминает Елена. – Там оставались братья, племянники. Убили бы их, не стало бы моего дома – зачем тогда вообще мне моя родина? Земля есть везде. Мы пытались сообщить ребятам, что идет помощь, но связи не было – грузины уничтожили все вышки в Южной Осетии. Потом брат рассказал: когда по рации передали, что русские идут, это было самое волшебное, что он мог слышать. Появилась надежда – в Цхинвале еще шли уличные бои, и нашим оставалось только дождаться прихода войск».

Все дороги в Цхинвал, кроме Зарской, были заняты грузинами. Зарскую, объездную, постоянно бомбили. Первые потери, не считая миротворцев, у россиян были уже там.

На отсутствие документов, вопреки опасениям, никто не обратил внимания. Эстонские граждане прибыли во Владикавказ. Сутками не отходили от телевизора. Сидели перед ним с телефоном в руке, поскольку домашние телефоны в Цхинвале не работали: «10 августа мой брат прислал сообщение из Цхинвала. Они ползком пробрались в город. Не знали даже, какие дома удерживались осетинами. К счастью, попали к своим. До дядиного дома брат дошел только на третий день, когда русские вошли в город».

Один из товарищей брата Елены освобождал в городе 12-ю школу. Там оставались два раненых грузина, они истекали кровью. Один из них говорил по-русски: «Не убивайте! Я хочу жить, я не виноват!» Убеждал, что они даже не знали, куда их посылают. Местные жители были готовы разорвать их на части, но все закончилось тем, что ополченцам просто не дали отвезти раненых в больницу. Когда пришли русские,– говорит Елена, все было очень строго: ни самосуда, ни мародерства. Пленных охраняли. Те, у кого на тот момент гостили грузины, смогли их вывезти «на ту сторону».

Вернуться в Цхинвал наши сограждане смогли только 15 августа: «12 числа, когда в городе было уже спокойно, мы рвались туда, но брат сказал, что пока нельзя. Поднялась вонь, трупы вздулись при тридцатиградусной жаре, их убрали только 14-го. Тогда своих жертв хватало, надо было вытащить тела из-под завалов, похоронить. Очень много без вести пропавших, пленных. Сейчас, когда люди стали возвращаться, все станет ясно. Многие ведь до сих пор думают, что их семьи в России. Может, погибло даже больше, чем 1600. Кого ни встретишь сейчас в Цхинвале – у каждого к одежде пришиты фотографии тех, кто погиб: там так принято».

Сейчас город выглядит совершенно разрушенным. Крыши домов взлетали от взрывов и падали на улицы. Дома сгорели, в них нельзя жить. Племянник Елены до сих пор не может получить от властей даже палатки – бюрократия бывает не только с приставкой «евро». Русские восстановили водоснабжение в центре города, подвели электричество. Пленные грузины сейчас подметают улицы Цхинвала.

«Грузин ждет то же самое»

Война, к счастью, закончилась, но так получилось, что день, когда Россия признала независимость Южной Осетии, иначе, как ужасным, Елена не называет: «Света в доме не было, никакой информации мы получить не могли. Мы знали, что Госдума приняла решение о признании, но я не предполагала, что Медведев так быстро на него отреагирует. 27 августа из Владикавказа позвонили: вот, мол, телевизор смотрели, НАТО подтягивается, неизвестно, что будет. И вдруг в четыре часа дня начинают стрелять. Детей уложили на пол, брат схватил автомат – сейчас-то их в каждом доме хватает. Кругом стрельба – куда прятаться?

Спустя две минуты брат подумал: может, Медведев подписал документ, и это просто фейерверк? Стреляли до следующего утра. В городе машины сигналили, из каждой – дуло торчит. Очень глупо, по-моему. У людей психика расшатана, все устали, и каждый выстрел – как нож в сердце».

В необходимости же самого дипломатического шага России Елена не сомневается: «Южная Осетия с 1991 года просила или независимости, или вхождения в состав России. Было ясно, что если и на этот раз не признают – значит, все может повториться. Говорить о существовании в составе Грузии невозможно по одной причине – такая взаимная ненависть, какую не передать словами».

Грузины покинули свои дома в Осетии заранее. Убежденные в том, что через несколько часов смогут вернуться обратно. Ушли, оставили все в домах, все хозяйство, привязали скот. Соседям-осетинам никто ничего не говорил. «Действительно, зачем было говорить? – горько усмехается Елена. – Сейчас ненависть к ним повсюду. Наши пошли и сожгли все грузинские села. Очень жалко».

На настоящий момент в Тбилиси сорок тысяч беженцев из Южной Осетии, но они никогда не вернутся в дома своих предков. В Тамарашени, Чехи и других селах не осталось ни одного целого дома. «У меня друг в Цхинвали занимался беженцами, – продолжает Елена. – В первую войну сожгли 117 деревень, убили столько людей... 135 тысяч беженцев-осетин покинули свои дома. Он выяснил, что молодежь прижилась, но люди среднего возраста и старше, в основном, погибли. Вместе с селами сгорела их жизнь. Грузин ждет то же самое».

Саакашвили с враньем и без будущего

С эстонским консульством в Тбилиси удалось связаться не сразу. Только 29 августа трое граждан ЭР смогли выехать в Грузию. Везде их сопровождали Мартин и Ристо, работники консульства. В одиночку передвигаться по Тбилиси Елена боялась.

«Посмотрите, что нам подарили в эстонском консульстве, – Елена показывает бутылку вина, украшенную эстонским и грузинским флажками. – Мы были во Владикавказе, когда стало известно, что Эстония прислала в Грузию пятьдесят добровольцев. Все вокруг посмотрели на нас. Не оставалось ничего, кроме как опустить взгляд. Конечно, неприятно видеть, как наш президент стоит рядом с Саакашвили и что-то кричит толпе. Но осетины прекрасно понимают, что политика – одно, а люди – другое. Если вы поедете в Южную Осетию, никто не отнесется к вам плохо – они просто попытаются рассказать правду о том, что случилось».

Очередным испытанием для Елены стали сообщения мировых СМИ: «Зачем читать газеты, смотреть новости, учить историю, если кругом вранье? До того дошли, что заявили, будто русские разбомбили Цхинвал! Только российские каналы были объективными, но то, что творилось на самом деле, еще хуже того, что показывали по телевизору. Журналисты все сидели в бункерах – кому охота погибать за какую-то там статью?

Голову даю на отсечение – если бы не русские, ни одного южного осетина сейчас не было бы. Во мне нет ни капли русской крови, но я теперь всегда буду им благодарна. Это они спасли мою семью, мою родину. Только я не хотела бы, чтобы в итоге мы обрусели. Это не национализм, а патриотизм – отмечать свои праздники, сохранять традиции, говорить на своем языке.

Я считаю, что у Саакашвили нет политического будущего. Он убил своих сограждан. Раньше, может, осетины и согласились бы с тем, что вместе с Грузией им будет лучше. После того, как нас давили танками, это невозможно. Военная операция называлась ведь «Чистое поле». Они собирались все сровнять с землей, построив что-то для себя взамен.

Это действительно был геноцид. Я еще специально, когда вернулась, посмотрела в толковом словаре, что в точности означает это слово. Так и есть – все, что творилось все эти годы. Это еще Гамсахурдиа начал, совершенный псих: какая может быть «Грузия для грузин», когда все села – осетинские, грузинские – вперемежку?»

Эстониан Фокс ньюз

«Все было ясно заранее. Это было давно подготовлено, – убеждена Ирис Ветциг.– Саакашвили хотел успеть все провернуть, пока в США у власти Буш. Ведь неизвестно, кто сменит его на посту президента. В газетах много писали о том, что Запад работает на Грузию».

Что это была за международная поддержка, Елене Кокоевой хорошо известно: «Наемников было много, были даже чернокожие. Видели таких среди убитых. По рации можно было услышать военные переговоры на азербайджанском, армянском. Были и украинцы».

«Единственное, чего они не ожидали – российской реакции, – продолжает Ирис. – Сейчас все говорят только о России, а осетинские события остаются в тени. В Германии всем, даже моей семье, трудно понять, что Россия – не агрессор. Все, что им известно – это то, что войска перешли международно признанную грузинскую границу».

«Ради правды я и обратилась в прессу, – говорит Елена. – То, что Мартин и Ристо, выслушав меня, хотя бы попытались проникнуть в Цхинвал – думаю, моя заслуга. На другой день они попросили у меня контакты кого-нибудь из родственников, кто мог бы защитить их. Они так же боялись ехать в Южную Осетию, как я в Грузию».

Предвзятым отношением к сторонам конфликта, как выясняется, телезрителей порадовали не только какие-нибудь «Фокс ньюз». В Эстонии, по словам Елены, осетины уже успели столкнуться с самоцензурой некоторых местных СМИ: «В эстонском консульстве в Тбилиси меня уверяли – в Эстонии демократия, и можно спокойно опубликовать все, что хочешь. Местные осетины в Таллинне попытались что-то сказать прессе. Эстонское телевидение взяло у них интервью. В результате ничего существеного из того, что они сказали, по телевизору не показали. А потом начались телефонные звонки: мол, хотите жить спокойно – прикройте ротики, уважаемые. Во время войны все, кто звонил из Таллинна, боялись, что линия прослушивается. Теперь все вынуждены молчать. Говорят, что я могу не бояться только потому, что живу в Германии – а им-то как быть?»

Елена живет в Баварии. Недалеко от австрийской границы. Та же природа, те же горы, что и на родине – но цветущие, тихие, спокойные. Именно такой хотелось бы ей видеть Южную Осетию.


Михаил Колосок
Фото: Сергей Трофимов