Возможно ли придумать больший вызов для архитектора, чем строительство города, практически уничтоженного в конце войны? Каков он, дух мистической Нарвы? Далее...

- Учитывая, что в середине XVII столетия канцлер Шведского королевства Оксенштерн выдвинул на повестку дня вопрос о том, чтобы сделать Нарву второй столицей Швеции, можно ли сказать, что вы являетесь главным архитектором практически второй столицы Швеции?

- Этот план Оксенштерна был недолговечным. Скорее можно сказать, что я – главный архитектор третьего по величине города Эстонии.

- Как такой исторический багаж влияет на вашу должность?

- От багажа не много-то и осталось. Конечно, гипотетически это повлияло на жителей сегодняшней Нарвы: у всех свое представление об этом багаже, хотя большинство его никогда не видело. Вероятно, сколько жителей, столько и представлений о старой Нарве. Так как в 80-е годы много говорилось о старом городе в стиле барокко, у всех перед глазами – Петербург Растрелли и Кадриоргский замок. Все вздыхают по старому городу, но большая часть нынешних жителей Нарвы участвовала в его уничтожении.

- Гипотетически. Возможно ли восстановить старую Нарву?

- Даже если б мы каким-нибудь чудесным образом восстановили старый город, местных жителей это бы не обрадовало, так как это не отвечало бы их представлениям о старой Нарве. Мой отец родился в Нарве, и до Второй мировой войны его семья жила там. Поэтому я знал Нарву 1939 года лучше Нарвы сегодняшней. У сегодняшних нарвитян нет этой связи с городом: нет переданных от поколения к поколению воспоминаний.

Преимущественно все представляют себе город XVII века в стиле барокко. Относительно лаконичные, в основном беленные готландской известью средневековые дома никак не вяжутся с картиной, которую представляют себе сегодняшние жители Нарвы.

- В каком состоянии находится сейчас то небольшое количество сохранившихся исторических зданий?

- С ними сейчас тоже проблемы, но ими можно заниматься. Бастионы и крепость – скажем честно: последние крупные инвестиции в них делались в Советском Союзе. Как сказал пару недель назад министр культуры, нельзя ждать, что город с этим справится.
Ясно, что если бы Шведское королевство не начало в свое время строительство бастионов и крепости, то сам город их бы не построил. Совершенно ясно, что город не способен содержать в порядке такую «груду» камней, а тем более заниматься реконструкцией.
Директор музея Андрес Тооде долгие годы пытается сделать из Нарвского музея целевое учреждение, которое занялось бы городскими памятниками старины, и мы к этому близки. Самый большой бастион – Виктория – в ближайшее годы будет приведен в порядок.

- Интересно происходящее вокруг здания ратуши: Нарвский колледж возродил это, так сказать, поросшее сорняком место.

- Деньги на реставрацию ратуши до сих пор не найдены. Сейчас зданием занимается пара заинтересованных обществ, но чтобы здание ратуши вновь зафункционировало, туда нужно вложить приличное количество инвестиций. Ратуша не развалится: там уложена новая крыша и вставлены окна.

В ближайшее время встанет вопрос эстетического характера, касающийся тоскливого вида ратуши по соседству с новым зданием колледжа и пустыря между ними. Мы занимаемся поиском хотя бы временного решения, чтобы эта территория была приведена в порядок.

- Интересным местом, несомненно, является «Кренгольм».

- Основная часть того, что сохранилось после войны, расположено на кренгольмской стороне. Это памятники архитектуры и находятся в частной собственности. Исторические производственные здания принадлежат фирме «Narva Gate», которая в течение нескольких лет занималась составлением планировки. Эти здания, вероятно, получат новую функцию.

Жилые здания «Кренгольма», казармы из красного кирпича, находятся в более сложной ситуации. Там, конечно, есть жители, которые что-то делают, но они относятся к этим строениям довольно вольно. Другая проблема заключается в том, что сегодня средний нарвитянин не в состоянии содержать их должным образом. Ему нравится иметь квартиру в памятнике старины, но он не может достойно управлять этим памятником.

- Вы прибыли в приграничный город с багажом знаний коренного нарвитянина: как вы влились в существовавшую среду?

- Влиться было несложно, так как до этого я довольно много работал в России и на Украине. Русская культурная и рабочая среда мне были знакомы. Я, наоборот, обнаружил, что Нарва, несмотря на все утверждения депутатов, – не российский город.

Язык, на котором говорят в Нарве, не тот русский язык, на котором говорят в России, и ментальность на самом деле тоже иная. В какой-то момент я обнаружил, что вокруг меня эстонцы, просто родной язык у них – русский. Многие переняли некоторые характерные черты эстонцев – и как раз такие, которыми мы сами не очень-то гордимся…
Люди испытывают серьезные проблемы с общением, они очень закрыты. Посмотрите на размеры нарвских многоквартирных домов и, соответственно, образованных там товариществ – они не способны сотрудничать. Невероятно развит индивидуализм. В 9-этажном доме каждый квартировладелец относится к своей квартире так, будто это отдельный особняк.

В России я такого не встречал. И опять же – бесконечные жалобы друг на друга. Подобное есть и в других местах, но в Нарве это достигло совершенства.

- Внимание привлекает термин «нарвитяне». Как будто это совершенно особая национальность.

- Историческая ситуация создала такие условия, когда люди преимущественно идентифицируют себя с городом. Большинство приехали из России, от которой они на сегодняшний день уже 20 лет как отрезаны. В разговорах с людьми выясняется, что значительная их часть после этого так и не была в России. Несмотря на длинные очереди на Петровской площади и бесчисленные номерки для пересечения границы (это контингент, который бывает там регулярно), получается, что примерно 90 процентов жителей не ездили в Россию с момента восстановления независимости Эстонии.

- И мало где бывали в Эстонии?

- Примерно такой же процент тех людей не бывал в других местах Эстонии. Иногда даже кажется, что те 10 процентов, бывающих в России, и есть те, кто путешествует и по Эстонии. С Эстонией они не могут себя отождествлять в достаточной мере, поэтому у них нет другого идентитета, кроме как «нарвитянин». В остальной Эстонии ты прежде всего эстонец, а потом уже – тартусец или таллиннец.

- Если считать по количеству жителей, получается, что Нарва – самый большой в Эстонии остров?

- У Нарвы есть все признаки анклава. Это может быть даже интересным – с точки зрения антропологии. На бытовом уровне это печально, так как тормозит развитие города.

- Как же вы держитесь?

- В городе еще есть такие люди. 10 лет назад, когда архитектором здесь был Юлар Марк, сложилось так, что приехавшие с Запада люди очень поддерживают начинания друг друга. И во многом помогают друг другу снять напряжение вне рабочего времени.

Пожалуй, никто из нас не сидел бы здесь, не будь у него чувства особой миссии. Меня когда-то заставило действовать то, что мне стало жаль жителей этого города. Я видел, как живут люди в других уголках Эстонии, какие возможности существуют на самом деле…

- Что определило выбор вашей будущей профессии?

- Так как все 11 лет я учился в классе с художественным уклоном, то, как и многие мои одноклассники, четко осознавал, что хочу учиться в Эстонской художественной академии (ЭХА). А в ЭХА выбирал факультет, где можно получить наиболее разностороннее образование. Я до сих пор убежден, что образование архитектора – одно из лучших, которые можно получить в Художественной академии, так как там в равной степени изучаются и гуманитарные, и реальные предметы. Такое сочетание позволяет в дальнейшем заниматься очень многими вещами. Если человек талантлив, после архитектурного образования он может заниматься, например, живописью.

- Наверное, архитектура сравнима с музыкальным творчеством – именно из-за мироустройства?

- Сторонние наблюдатели сопоставляют эту профессию со строительным искусством. На самом деле профессия архитектора связана не столько с красивыми домами, сколько, прежде всего, с пустотой, субстанцией между зданиями. Такой человек все рассматривает с позиции организации пространства.

- Когда-то в «Eesti Ekspress» появилась статья о том, как феншуй Нарвы был нарушен в связи с «ампутацией» Ивангорода.

- Мы с Андресом Тооде однажды задумались: сколько лет Ивангород не является частью Нарвы? Всего мы насчитали примерно 40 лет – сейчас и во время Ливонской войны. Говоря о феншуе, наверное, в большей степени это повлияло на Ивангород, ведь в результате этого у города нет своего центра. Он находился в Нарве. Проблема в Нарве в другом: старый город стал микрорайоном.

Если сейчас у старого нарвитянина спросить, где находится центр города, он надолго задумается. Все, что он может предложить, – Петровская площадь.

- Какое здание в Нарве вам нравится больше, а какое – меньше всего?
- На данный момент мне больше всего нравится новое здание колледжа. В архитектурном плане безумно нравилось здание проходной «Кренгольмской мануфактуры» в начале 80-х, которое в позапрошлом году его владелец реставрировал. Там сейчас очень красивая экспозиция Элмара Китса.

Самое страшное здание назвать сложно, так как в Нарве очень много однообразных строений. У меня всегда вызывало недоумение построенное на улице Харидузе на бастионе Фама здание полиции.


Пеэтер Тамбу

Родился 21 октября 1972 года в Таллинне.
Окончил таллиннскую 46-ю среднюю школу (сегодня – Пельгулиннаская гимназия).
В 1995 году окончил Эстонскую художественную академию, после чего отправился учиться в магистратуру во Францию.
В 2000 году защитил магистерскую степень (cum laude) в Эстонской художественной академии.
В 2008 году создал фирму «Ajam Arhitektid».
С 17 ноября 2008 года является главным архитектором Нарвы.
Хобби: хорошая музыка, самостоятельно научился играть на пианино.


Теэт КОРСТЕН