Дребезжащая трель дверного звонка вытащила Коптева из глубокого похмельного сна в серое субботнее утро. Рука раннего гостя уверенно нажимала на кнопку звонка с перерывами в две секунды. Д-р-б-рын-н-н-н-н-н-н-н-нь. Пауза. Д-р-б-рын-н-н-н-нь. Коптев почувствовал себя подопытной лягушкой с подведенным к лапке электрическим проводом. Звонок бил в мозг, отдаваясь от стенок черепа волнами мигрени.
— Щас, иду, иду. — проворчал Коптев, поднимаясь с кровати.
Сначала сесть. С ритуальным утренним «ох, бля» схватится за голову. Увидеть на полу пивную лужу, натекшую из опрокинутой бутылки, присохшие к паркету окурки. далее....

Встать. Потянуться. Пощупать промежность. Сегодня сухой, слава Богу. Одеть тапки. Свыкнуться с мыслью о потерянном дне. Открыть дверь.
— Блин, да не ори ты, сумасшедший. — Коптев увидел в дверном глазке раздувшегося по кругу окуляра молодого человека, схожего с жизнерадостным менеджером из рекламы чая «Липтон». Все еще лелея в себе надежду на спокойное похмельное утро — мало ли, ошиблись дверью — Коптев спросил хрипло:
— Вы к кому?
— Коптев Станислав Сергеевич здесь проживает?
— А что?
— Cтанислав Сергеевич, я вам звонил вчера, Немодов моя фамилия.
— Х-м-м. — никакого звонка Коптев не помнил. — А в котором часу?
— Ну, вечером, часов в десять, я сразу как только прилетел…
— А, понятно. — Коптев крутанул замком, снял цепочку и окрыл дверь. — Ну, это… проходите, что ли.
Задавшись целью восстановить события вчерашнего вечера, Коптев окунулся в калейдоскоп ярких и непонятных слайдов, где фигурировали какие-то подворотни, ночные ларьки, братание с бомжами на лавочках, съебки от милиции по мусорным бакам. Никаких звонков в памяти не всплыло.
«Куда ж его проводить, сахарного такого?», мучался Коптев, тряся руку гостя. Молодой парень в черном в легкую полоску костюме, синей рубашке и синем же галстуке, смотрелся в прихожей коптевской квартиры чужеродным случайным элементом, как картина Веласкеса, реквизированная подполковником советской армии в Берлине и повешенная на кухне рядом с непременным натюрмортом с графином и фруктами. В левой руке гость держал портфель из дорогой черной кожи, на его правой руке Коптев приметил белого металла часы с прямоугольным циферблатом. Бля, а я в трусах перед ним стою, охватил Коптева приступ неловкости.
— Вот, на кухню можно. Я щас, три минуты.
Гость присел на уголок табуретки, закинув ногу на ногу. Глаза его светились всепрощением — «Ничего, что здесь так грязно, я близок к народу и не привередлив», читалось в них.

Стоя под душем с открытым ртом, Коптев тщетно пытался привести мысли в порядок. Втуне — мозг плавал в мутном тягучем похмельном месиве, отказываясь производить даже простейшую мыслительную работу.
Найдя в шкафу относительно чистую клетчатую рубаху и спортивные штаны, Коптев оделся, взглянул в зеркало, провел расческой по голове, сказал — «Бесполезно» и неверными шагами побрел к кухне.
— Хотите это… Пива? — Коптев, насколько мог, пытался быть гостеприимным. — Ну, тогда я сам…
— Станислав Сергеевич, я с вашего позволения, сразу к делу. Я, видите ли, из Москвы вчера вечером, я вам говорил уже, а обратный рейс у меня через четыре часа. Времени нет, дела, понимаете…
— Может, чаю?
— А матэ есть? Хотя чего это я… Ну, зеленый хотя бы, с жасмином там…
— Не-а. Черный байховый. Хороший, азербайджанский.
— М-м-м-м… Нет, давайте просто воды, если вас не затруднит.
Коптев пожал плечами, взял стакан и открыл кран. Подождав две секунды, когда кран отхрипится и отплюется ржавым коричневым вступлением, Стас набрал полстакана и протянул гостю. Гость взял воду с опаской, поблагодарив Коптева ненавидящей улыбкой.
— Итак, Станислав Сергеевич… что? А, ну хорошо — Стас. Так вот, Стас, меня, повторюсь, зовут Михаил Немодов, я сотрудник компании «Астар — плюс», мы представляем интересы американской юридической фирмы «Цайффер, Цайффер и Дэ Вилль».
Стас, всю жизнь представлявший только голых баб и выигрыш в лотерею «Спринт» на секунду задумался о том, каково это — представлять интересы. Опрокинув в себя половину бутылки с надписью «Бочкарёб», Коптев привычно подавил позыв ко рвоте и уловил периферийным слухом гладкую речь гостя:
— … может вам показаться странным и до некоторой степени меняющим вашу жизнь. Дело в том, что вы являетесь единственным наследником Степана Иродовича Коптева, это ваш дядя. Вы наверняка помните, что в 1973 году он эмигрировал. В 1986 году ваш дядя стал гражданимом США. Он весьма преуспел в бизнесе. Открыл сеть прачечных, два ресторана, долго и весьма удачно занимался биржевыми спекуляциями. В середине девяностых он очень воремя занялся финансированием интернет-пректов, а пару лет назад столь же удачно эти проекты продал. На самом деле, в последние годы он фактически отошел от дел, переведя капитал в акции и различные финансовые фонды. В итоге состояние вашего дяди оценивается сейчас в сумму…, — Немодов зашелестел бумагами в портфеле. — около девяносто двух миллионов долларов. Еще есть объекты недвижимости — лофт в НьюЙорке, дом в Лос-Анжелесе, ранчо в Санта-Барбаре и кондоминиум в Бостоне, там находилась часть бизнес-интересов вашего покойного дядюшки.
— Так чё, дядя Степан умер, что ли. — мозг Коптева не поспевал за скорой речью адвоката, разбираясь пока с вводными данными. — Мам, дядь Степа умер! — да ты не ссы, это я для неё так громко, она глухая почти. — Объяснил Стас вздрогнувшему от чудовищного рёва юристу. — Пойдем, сказать же надо.
Пройдя в комнату, Коптев проорал в лицо равнодушным бревном лежащей на тахте старушки:
— Мам, дядь Степ умер! В Америке!, — и, повернувшись к юристу. — Глухая, не слышит ни @уя! Реагирует только на вибрацию! Как слепая! Парадокс, бля! — обращаясь к адвокату, тормозивший сегодня Коптев не догадался снизить громкость.

Вернувшись на кухню, Стас допил остатки «Бочкарёба» и вновь прислушался к гостю:
— Процедура наследования в США, особенно иностранными гражданами, очень усложнена, скорее всего реально вступить в права наследования вы сможете не ранее, чем через восемь-девять месяцев. Безусловно, налоги будут чрезвычайно большими. Однако если вы предпочтете пользоваться услугами наших американских коллег, как ваш дядя в свое время, мы найдем способы сэкономить ваши средства. Более того, дружественный нам банк готов предоставить вам кредит прямо сейчас в размере… ну, скажем трехсот-четырехсот тысяч долларов на самые безотлагательные нужды.
— Так это я чё, машину смогу купить? — сосед с четвертого, промелькнуло в голове Стаса, вроде «девятку» свою слить хотел, хорошую, трехлетку.
— Строго говоря, Стас, вы сможете купить весь ваш город. Как его, Агеевск… Если, конечно, зададитесь такой целью, — по лицу Немодова было ясно, что уж он-то не стал бы инвестировать средства в такой сомнительный проект.
— Ну, хорошо. Так чего, мне там бумаги надо какие-то подписать, паспорт показать?
— Да, паспорт, доверенность на нашу компанию, если вы согласны, конечно, — Коптев махнул рукой «валяй, мол, согласен». — Вот… Что еще… А, последняя небольшая деталька. Дело в том, что ваш дядя при жизни придерживался несколько… ну, не совсем ортодоксальных религиозных воззрений. Вот… И одним из условий для вступающего в наследство он поставил как бы принятие его конгрегации, — Немодов снисходительно хихикнул, — то есть, вам нужно будет подписать одну бумагу, что вы тоже, как ваш дядя…
— А чё, секта штоль, какая-то?
— Вроде, вроде. Ваш дядя был… сейчас зачитаю… Вот! «… третьим черным магистром великого ордена Астарота». Общественное мнение в Штатах считает этих людей чем-то вроде сатанистов. Глупо, конечно, это все пресса. Милые люди достаточно.
— Стоп, так чё, дядь Степ сатанистом был? — нарисованный в воображении Коптева образ дяди Степы, нежащегося в шезлонге с сигарой и невообразимым котейлем с воткнутой палочкой-зонтиком, в окружении полуобнаженных негритянских красавиц и во фраке почему-то — уступил место ку-клукс-клановцу в белом колпаке.
— Да нет, просто развлекался.
— А чё за бумага, которую подписать?
— Да так, пустяки, мелочи, вот она у меня с собой. — пожалев Стаса, нахмурившего брови и продирающегося через содержание документа с шевелением губ и бормотанием «буй поймешь», Немодов затараторил: — Это вроде расписки. Вы принимаете наследство вашего дяди, а взамен обязуетесь предоставить вашу бессмертную душу дьяволу. По истечении вашей земной жизни, естественно.
— Ну ни буя себе — душу продавать… — засомневался Коптев. «Отрекаюсь тем самым от бога и ангелов его и присягаю…» читал он в тексте.
— Да бросьте, неужели вы во все это верите? Ведь это как детская игра в зарницу — всё понарошку. Кроме того, у вас ведь нет других покупателей. И при вашем… образе жизни, — Немодов обвел рукой кухню. — Даже если вы не подпишете бумагу, вряд ли вас с такой же радостью примут у… скажем так, альтернативщиков.
— Ох… — Стас посмотрел на пустого «Бочкарёба» в руке. — Слышь, посиди, я сейчас сбегаю вниз, потом разберемся…
— Да бросьте вы, честное слово. Секунду… — Немодов заглянул в портфель и извлек оттуда посеребрёную фляжку. — У меня с собой вот, беру иногда в самолете время скоротать. Ничего особенного, обычный молт. Глинфиддич, шотландский.
Виски прошел через гортань в пищевод, сразу поместив Коптева в удобное послепохмелье. Коптев крякнул, с удовольствие ощутил, что похмельные эманации сходят на нет, и бросил в сторону Немодова:
— Ну, фиг знает. Неудобняк какой-то. А если откажусь, тогда чего?
— Тогда состояние вашего родственника будет распределено между разными общественными фондами. Вот…» орден Астарота», ну, это было уже… Так, вот «… союз темной силы… Круг Люцифера… Мэйджик Пента…». Равными долями.
Коптев вздохнул, прижался лбом к давно немытому и оттого сальному окну. Внизу бродячая собака с опаленным лишаем боком гавкала на Витю Мотора — бомжа, ночевавшего обычно в котельной рядом с домом Коптева. Из соседней квартиры эхом долетало «вставай, сука, алкоголик… свинья, блядь, скотина, и друзья твои ёбаные». На лавочке возле подъезда молодежь в черных балахонах с надписями «Король и Шут», «Цой жив» и портретами неизвестного Коптеву наркомана с копной осветленных в белое волос задирала проходящего мимо толстого подростка-очкарика.
— Нет. На @уй. — твердо отрубил Коптев. — На @уй Америку эту, не хочу, и подписывать не буду ничего.
— Стоп. Минуточку. — Немодов ошалело смотрел на Стаса. Черные смоляные кудряшки адвоката, казалось, приподнялись. — Как это — не будете? Это же просто бумага, ерунда. Что вы как девочка? В православие играете? В церкви-то когда последний раз были? Ну, конечно, это же не пивная, чего в неё ходить…
— Ну, не знаю, стрёмно как-то… — Коптев явно сомневался.
— Да чего ж стрёмного!!! Нормальная, богатая, роскошная жизнь! Кэмерон Диаз, подающая утренний кофе в постель, без лифчика! Яхта в Малибу! Ролс-ройс с баром! Что вы потерять боитесь? Участок в шесть соток? Квартиру — хотя я понимаю, центр Агеевска, две комнаты, плевать, что совмещенные…
— Ну ладно, давай, где подписывать…
— Вот зде…
На полуслове Немодов оборвался, вжал голову в плечи и стал медленно поворачиваться к кухонной двери. Лоб его взмок, глаза выдавали боль. На пороге в облезшем, застиранном до потери цвета халате стояла нечесаная Клавдия Коптева, мать Стаса, в одной руке сжимая маленький образок с грустным ликом Матери Божьей, в другой — кирпично увесистый том Библии.
— Изыди… Помню тебя, выродок… Какжо… К Степке покойнику в семьдесят первом приходил… Магнитофон предлагал катушечной… Календари ипонские с бабами голыми…
Немодов тихо зарычал и стал поворачиваться на табуретке, против часовой, сначала медленно, затем все набирая обороты. Обалдевший первое время Коптев швырнул пустой бутылкой в адвоката:
— Точно, изыди на @уй отсюда! Душу захотел!
— Джинсы «Монтана»… Катушки этих… «Битлызов»…Степку извели… Теперь Стасика хотите… Не дам, ироды окаянные…
Крутящееся в кресле существо все менее напоминало вальяжного юриста Немодова — с тихим скребущим визгом оно все ускоряло и ускоряло обороты, пока вдруг, неожиданно для Клавдии Ивановны и Стаса — исчезло вспышкой, оставив после себя зеленоватый дым и режущий ноздри запах серы…
…
Едва оправившийся от провала демон четвертой подкатегории Ашург летел дневным Агеевском, пронзая насквозь дома, закопченные трубы химзавода, фонарные столбы. План горел, за квартал вместо установленной разнарядки в двенадцать объектов он с превеликим трудом наковырял троих, всех в состоянии или космического по масштабам опьянения или чудовищного похмелья. Что, строго говоря, не поощрялось начальником его департамента — тот считал, что демон должен работать исключительно красноречием. Да и бюджет уже в перерасходе… Если Ашург не справится с планом — того и гляди, переведут в Африку. А повышение в Европу — где взрослые вменяемые люди без истерик и эмоций детально обсуждали сделку, включая в текст письма десятки дополнительных пунктов, и вовсе накрылось…