Цитата:
«На протяжении первых этапов своей истории русский народ выполнял в основном оборонительные задачи. Это также наложило свой отпечаток на русский народный характер. Занятый внутренним обустройством, восстановлением страны после многочисленных нашествий степняков, а потом – собиранием исконных земель, русский народ не сталкивался с проблемой мирного времени.»

полный текст см. далее...

Подход к рассмотрению национального характера как продукта выживания народа в определенных природно-исторических условиях представляется заслуживающим особого внимания в свете задачи выработки адекватного инструментария анализа общественных явлений. Этот подход ранее использовался такими авторами, как Н.Я.Данилевский, И.Л.Солоневич, А.Дж.Тойнби.

Н.Я.Данилевский в книге «Россия и Европа» и И.Л.Солоневич в «Народной монархии» используют интегративный подход (так мы будем называть обсуждаемую концепцию), в частности, при рассмотрении религиозного вопроса. Оба автора отмечают тот факт, что из одного и того же вероучения – христианства – выросло две очень разных религии: православие и католицизм. Объяснение: христианское вероучение развивалось в различных (в том числе – различных природных и социальных) условиях. Германскому национальному (термин «национальный» употребляется здесь с известной долей условности) характеру были присущи такие черты, которые исказили христианство настолько, что превратили его в идеологию папского абсолютизма. В то время как в рамках православия (в частности – в России) народный характер не стал причиной таких искажений (последние – в виде так называемого цезарепапизма – появились лишь при Петре как результат западного влияния).

Английский историк А.Дж.Тойнби в своем фундаментальном труде «Постижение истории» сформулировал схему «Вызов-и-Ответ». Суть ее такова: цивилизация (в рамках концепции А.Тойнби этот термин синонимичен термину «культура», «этнос») появляется только в относительно неблагоприятных условиях – когда есть «вызов». Степень неблагоприятности (интенсивность «вызова») ограничена некоторыми рамками: невозможно цивилизационное строительство в условиях слишком жестких (крайний север), где «вызов» настолько интенсивен, что заставляет народ отказаться от роскоши создания государства, и слишком мягких (тропики), где «вызова» как такового вообще нет. «Вызов» может быть социальным либо климатическим. То есть, активность народа может быть связана не только с необходимостью преодолеть неблагоприятные условия окружающей природной среды, но и с потребностью защитить себя от экспансии соседей.

Очевидно, что уровень абстракции, на котором сформулирована схема «Вызов-и-Ответ» не позволяет говорить о наличии полноценной теории общественного развития. Однако эту схему можно адекватно интерпретировать в терминах теории социального действия.

Так как данная статья носит обзорный характер, здесь нет возможности достаточно подробно остановиться на теории социального действия (которая большей части российской аудитории неизвестна, хотя элементы ее используются – явно или скрыто – многими авторами). Отметим лишь наиболее важные ее аспекты в свете стоящих перед нами при написании данной статьи целей.

Социальное действие совершается действующим лицом («актором», «эго») для достижения определенных целей в определенной ситуации. Актор – единичный (личность) или коллективный – представляет собой социальную систему. В процессе действия актор отталкивается: от своих потребностей, от ситуации, от культурных стандартов. Общество как социальная система имеет структуру, состоящую из институционализированных ролей – требований, которые общество выдвигает по отношению к его членам, исходя из потребностей интеграции (самосохранения) системы. Залогом сохранения социальной системы является такое ее функционирование, при котором достижение личных интересов членов системы напрямую зависит от их лояльности в отношении тех нормативных предписаний, которые выдвигает общество исходя из потребностей интеграции социальной системы. То есть, посредством действующих в обществе ценностных стандартов ориентации должно быть достигнуто такое состояние, при котором личные интересы акторов и интересы самосохранения социальной системы друг другу не противоречили бы. Исходя из этого можно сделать вывод: если какое-либо общество существовало как конкурентоспособное на протяжении определенного исторического периода, значит, на протяжении этого времени оно было интегрировано в достаточной степени, то есть требование соответствия интересов актора и системы в нем выполнялось.

Такой подход сразу отрезает всякую возможность спекуляций по поводу того, является ли, например, русский солидаризм идеологией или просто адекватной формой социального бытия в определенных условиях. То же – с западным либерализмом.

Дадим обобщенную, приблизительную картину способов формирования западного и русского национальных характеров исходя из изложенного подхода.

Две главные особенности окружающей среды, в которой жили наши предки, - наличие и климатического, и социального вызовов, причем, довольно высокой интенсивности. О климатических условиях, в которых зародился и развивался русский народ, было сказано уже немало. Русский народ – единственный в мире, живущий в столь неблагоприятных условиях и создавший полноценную государственность. К этому стоит добавить очень неблагоприятное «социальное окружение» - постоянная опасность со стороны степи, постоянный (с тринадцатого века) натиск с запада.

Необходимо понимать то, какими путями обозначенные факторы воздействовали на народных характер русских.

1. Сам характер ландшафта и климата: равнинность, северное расположение – закладывает основные черты русского народного характера: рассудительнось, «широта души» и т.д. Отсутствие природных рубежей, которые могли бы служить естественными границами, ложится в основу будущей геополитической доктрины России и препятствует полноценному распадению единой цивилизации на этносы-нации (несмотря на благоприятствующие этому другие обстоятельства).

2. Появившаяся под влиянием климатического фактора агротехника: интенсивный труд за короткие летние месяцы, продолжительное бездействие зимой, низкий уровень плодородности почв и др. – все это заложило основы экономической модели русского общества.

3. Наличие постоянной внешней угрозы: необходимость мгновенной мобилизации – через формирование военной организации этот фактор оказал наибольшее влияние на социальный и политический уклад русских земель.

Интересно отметить, что «продолжительное бездействие» зимой у русских – это во многом миф, потому что кочевники (в частности, монголо-татары) предпочитали нападать именно зимой, чтобы по льду рек иметь возможность отойти обратно в степь.

Когда мы принимаем во внимание вышеобозначенные факторы, влиявшие на русский народный характер в процессе его формирования, становится очевидной вся бредовость утверждений о «приверженности русских идее», об их «бескорыстии» (в известном, почти абсурдном, смысле слова), об отсутствии у русских демократии, самоуправления и проч.

Приверженность русских идее – это миф, который вырос из спекуляций по поводу такого качества русских, как способность к самопожертвованию. Способность к самопожертвованию не имела ничего общего с «бескорыстием», «наивностью», «верой в идею». Скорей наоборот, в этом качестве проявились рассудительность и даже прозорливость русских, их способность понимать свой долгосрочный интерес и жертвовать ради него сиюминутной выгодой.

То же – с демократией. Как прекрасно заметил А.Тойнби, демократия на западе берет свое начало в том характере общественных отношений, который складывался на кораблях первооткрывателей и переселенцев (решение принимается всей командой, предпочтение отдается наиболее компетентному мнению), что особенно верно для понимания общественного устройства США. Именно поэтому народы-мореплаватели больше предрасположены к элитарной демократии («демократии экспертов»). Однако вместо такой «прививки» демократизма русский народ имел полную погруженность в демократизм, потому что степень опасностей, возникавших перед русским обществом была так высока, что кроме демократии не было никакого другого пути к самосохранению (образно говоря, все общество и было таким кораблем первооткрывателей). При этом неэлитарность русской демократии следовала из большей роли массы простых людей, которая им принадлежала в силу особенностей вызовов, встававших перед русским обществом. Чрезвычайная важность русского крестьянина как единственного кормильца и – в том же лице – воина-защитника обеспечивала сохранение этой неэлитарности. (Само возникновение элит (в западном смысле слова) – в периоды затишья и благополучия – вело к дезинтеграции этой общественной модели и катастрофе, первая из которых – неготовность дать отпор монголо-татарскому нашествию).

Ну и, наконец, очевидно, что та скорость, которая требовалась при мобилизации для отпора очередному нашествию степняков, оставляла единственную возможность для русских – выстроить развитую систему самоуправления. Причем степень автономности органов самоуправления была очень высока, как высока была и степень участия масс населения в принятии решений на местах. На счет внезапных нашествий из степи и развитого самоуправления можно отписать также нашу «вечную проблему» - плохие дороги. В них просто было мало проку – больше преимуществ они давали бы захватчику (монголо-татары в покоренной Руси первым делом создали систему путей сообщения). Речное судоходство (более быстрый и грузоподъемный вид транспорта) в России исправно выполняло функцию обеспечения национальной торговли).

На протяжении первых этапов своей истории русский народ выполнял в основном оборонительные задачи. Это также наложило свой отпечаток на русский народный характер. Занятый внутренним обустройством, восстановлением страны после многочисленных нашествий степняков, а потом – собиранием исконных земель, русский народ не сталкивался с проблемой мирного времени. В чем ее суть, будет сказано в следующей статье. Здесь мы лишь применим такое условное обозначение: огромное количество энергии, которое поглощала оборонительная работа до конца пятнадцатого века, быстро стало избыточным, когда внешние опасности стали менее существенными, а инфраструктура экономики перестала требовать частого восстановления почти с полного нуля после очередных нашествий.

Обратившись к рассмотрению с позиций интегративного подхода путей формирования европейского национального характера, мы быстро отмечаем те расхождения, которые обусловили антагонистичность отношений Европы и России.

1. Во-первых, сама история Европы «началась» с экспансии, агрессии – с уничтожения Римской империи. Кроме того, ландшафт – прежде всего, естественные границы – обеспечивал упрощенную защиту от внешних опасностей, обусловил распадение цивилизации на нации, снизил уровень самосознания европейцев – «европейской идентичности» (отсутствие вызовов, затрагивавших всю Европу одновременно).

2. Более мягкий климат способствовал меньшей затрате сил на решение задач выживания (предпосылки индивидуализма) и формированию более низкого статуса крестьянина в системе социальной стратификации.

3. Отсутствие тотальных угроз для Европы (если не считать арабов в восьмом веке, турок в шестнадцатом, которые, в свою очередь, тоже нельзя назвать тотальными в прямом смысле того слова) – низкий уровень самосознания европейцев. Отсутствие дисциплинирующего воздействия со стороны общей системы на подсистемы (предпосылки индивидуализма). «Внутрисистемный» характер большинства европейских войн.

Гомогенный характер военных конфликтов (борьба между сторонами с одним вооружением, одной тактикой, одной цивилизационной идентичностью) является очень важной чертой в облике Европы. Военный конфликт между феодалами или между европейскими нациями, во-первых, никогда не был войной на полное уничтожение, во-вторых, требовал уникальной социальной организации. Военная техника, используемая в Европе, показавшая, кстати, свою непригодность для других войн (по крайней мере, при столкновении с более-менее равным противником: поражение крестоносцев в борьбе с Русью, поражение крестоносцев в Азии), требовала высокого уровня специализации: военная власть сосредотачивается у тех же, кто имел власть экономическую. Меньшинство общества имело возможность навязывать свою волю большинству (и, что необходимо отметить, вследствие отсутствия тотальной угрозы для всей системы, такое навязывание вообще было возможным, имело смысл). В общем, в Европе с самого начала ее существования имелись предпосылки для разделения общества на группы с несовпадающими интересами. В этом смысле сформировавшееся ко времени Реформации общественное устройство было таким же «демократичным» или «недемократичным», как, например, индийское. Были социальные группы с фиксированным статусом. Статус этот, правда, был не таким жестким, как на востоке. Предпосылки будущих изменений были локализованы в сфере культурной – именно по этим параметрам Европа отличалась от всякого другого общества, а также в сфере финансовой – именно бурное развитие европейской торговли и финансов породило могущественное «третье сословие» - движущую силу Реформации и дальнейших преобразований в Европе.


Ю.Царик