Мистический пасьянс в N раскладах

Перетасовка

Неказистое кирпичное здание с очень высокой стеной и очень колючей проволокой. За огромными решетчатыми воротами стоит не уступающий им ни в высоте, ни в ширине охранник. На воротах - три таблички. Первая, самая грамотная, гласит: ДЕТСКАЯ ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЛЕЧЕБНИЦА "БЕЛОЧКА". Для асоба апасных дитей в возрасте... - добавляет вторая. Здесь с такого-то по эдакий-то скрывался от датского военкомата принц Гамлет - перебивает ее склонная к хвастовству третья. Вторая обиженно замолкает, но за нее вступается первая: ДА КТО ТЫ ТАКАЯ, ЧТОБЫ ЛЕЗТЬ КУДА НЕ ПРОСЯТ? МЫ ЗДЕСЬ, ЧАЙ, ДОЛЬШЕ ТВОЕГО ВИСИМ! Сдам! Квартиру! Срочно! - верещит бестолковое объявление, невесть откуда занесенное на ворота. ЗАТКНИСЬ !!! - хором кричат таблички.
Не дожидаясь исхода перебранки, проникаем скозь ворота и сквозь охранника, причем второе дается гораздо труднее. Здоровяк ничего не замечает - ему за дорогой следить нужно, за каждого шпиона или беглеца здесь вычитают сначала из зарплаты, а потом из количества пальцев.
Вот и сама лечебница. По очереди просачиваемся сквозь стены, двери и тела. При этом санитары удивленно моргают, пациенты встречают нас то испуганным "Сгинь!", то радостным "Ага!

Я говорил, что вы существете", то равнодушным "М-и-и-и-э-э-у-у-у...", а гостеприимный главврач угощает спиртом и димедролом, уверяя, что мы - его самая яркая галлюцинация.
Добравшись до лестницы, медленно плывем вниз, в подземные палаты, в богатые шизоносные рудники "Белочки". Минус первый этаж, минус второй, минус третий... Чем дальше, тем страшнее таблички: "Тихие", "Буйнопомешанные", "Маньяки-клаустрофилы", "Клептофобы", "Геронтофаги". Вслед за "Сексуальными маньяками-убийцами" - "Убийцы-сексуальные маньяки" (у одних - изнасилование с целью убийства, у других - наоборот), и замыкает этот впечатляющий список гранитная плита с лаконичной надписью "Малыш". На этой же плите - череп и кости, отнюдь не бутафорские. Проход заперт и зачарован, это останавливает даже нас, но совершенно не смущает невысокую старушку в шляпке и очках (седую как одуванчик, хотя вряд ли божий), которая самозабвенно колотит в дверь-плиту. Это никто иная, как Ангидрид Молибден - знаменитая детская писательница со страшным именем и такими же книжками, бабушка европейского хоррора и любовница русской поэтессы Агонии Бордо.
- Откройте, кто может! - кричит фру Молибден. - Именем мировой литературы и творческого наследия!
Из незаметного окошечка в плите выглядывает полуостов - неполный, без черепа и двух костей, скелет.
- Табула види? Нон вини! Мементо мори! - молвит он на мертвом языке, как и положено всем мертвецам.
Но у старушки есть универсальное оружие - томик Агонии Бордо, который фру не боится пускать в ход. Изумленный костяк рассыпается от первого удара (в ту же самую секунду на другом конце земли, в оффшорной зоне, рушится зловещий черный замок, заколдованная принцесса наконец трезвеет, а семь гномиков превращаются в семь богатырей - но об этом так никто и не узнает, а особенно сама Ангидрид).
Плита медленно отъезжает в сторону, за ней - маленькая камера, обставленная довольно скромно: урна, паровая машинка и детский расписной гробик. Хозяин гробика сидит на потолке и рисует трехногую красноглазую собаку. Ее многочисленные клоны заполонили пол, стены и потолок. Наблюдательная Астрид делает в блокнотике заметку: у заключенного пунктик насчет собак.
Рассмотрим-ка этого пациента поподробнее. Зовут его, судя по надписи, Малышом, а надписи в дурдоме, как известно, не лгут. Малыш действительно мал, всего каких-нибудь восьми лет от роду, светловолос с уклоном в рыжину, напоминает освенцимского ангелочка. Это как раз тот типаж, который любит наша престарелая сказочница: бледность в лице, трагическая худоба, тонкие, девичьи черты - в общем, кровь с мышьяком. Как раз таким должен быть юный вампир из новой, пока еще не вышедшей книги Астрид "Щелкунчик против Оловянного солдатика". Капля цианида в чаше нектара, невинная дева, зараженная СПИДом, - фру Молибден может подбирать такие метафоры бесконечно. А вот Малыш, хоть и бессмертен, а терпением обладает отнюдь не вечным. Устав от пристального взгляда старушенции, он произносит:
- Кхе-кхе.
А потом обращает на оглушенную, засыпанную штукатуркой писательницу очень многозначительный взгляд. Есть в этом взгляде и "Не знал, что в кунсткамере объявили амнистию" и "Я же тебе во внуки гожусь, а ты мне - в пищу", и "Хочешь напугать вампира своими древними и почти святыми мощами?", и много еще чего. Очень содержательный взгляд, у Малыша даже глаза расширяются вместе со зрачками, чтобы вместить такую кучу информации. Губы фру Молибден непроизвольно шепчут "кавай", а руки начинают быстро-быстро чертить в блокноте.
- Что? - тихо, но грозно вопрошает мальчик.
- Ну... вы вроде бы... тот самый, который... ну, и я пришла... увидеть... спросить... если можно... - последние слова сбивчивой речи тонут в молчании Малыша, как муравьи в кастрюле. Или велосипеды в зыбучем песке. Когда Астрид взволнована, метафоры получаются не ахти.
- Ладно, я отвечу. - Голос у мальчика тонкий, но тяжелый, как урановая проволока (мы уже предупреждали насчет метафор) - Но сначала вы должны сами кое-что рассказать. Договорились?
Фру Молибден согласна. Малыш надевает очки в роговой оправе и поудобнее устраивается на потолке. Изменив голос и словарный запас на более взрослые и весомые, начинает вещать:
- На вопросы отвечайте быстро и честно. Имейте в виду, мы, вампиры, читаем людские души как открытую книгу (думаете, зачем тогда спрашивать, если можно прочесть? А вам бы хотелось листать брошюрку, покрытую липкими пятнами и изъеденную книжным червем? Вот-вот, и вампирам тоже). Итак, когда это у вас началось?
- Лет десять назад, - отвечает простодушная фру, но тут же спохватывается. - Что - это? (как говорят вампиры, хороший вопрос заменяет гипноз. У каждого есть свое это, особенно у детских писателей (взять, к примеру, Серджо Чиполлиненко из Италии. Вроде приличный, семейный человек, лауреат всех орденов и премий, а туда же - приставал к одиноким мальчикам, уверяя наивных детей, что они являются избранниками высших сил, носителями сверхспособностей и будущими спасителями мира. Если это не помогало, литератор обещал угостить ребенка эскимо на палочке, показать порнофильм, покатать на голубом вертолете и назвать его (мальчика, а не вертолета) именем героя своей новой книги. И поскольку Серджо был человеком слова, в его библиографии насчитывается одиннадцать книг о волшебных мальчиках (и даже одна - о волшебной девочке, но это в соавторстве с Николь из Перу, о котором мы расскажем в следующий раз))).
- На чем мы остановились? - спросил мальчуган, чуть задремавший во время лирического отступления.
- На этом. - Призналась, покраснев, Астрид.
- Замечательно! Как сказал бы старина Карлсон, я - лучший в мире специалист по этому! - лицо Малыша принимает мечтательное выражение. - Конечно, до доктора Фрюнга, Карла нашего Зигфрида, мне еще далеко. Но я о многом читал... - уверенно заявляет юный психолог и добавляет, заметив в голове Молибден скептические мысли: - ... в мозгах у местных врачей.
Тут Астрид наконец вспоминает, зачем, собственно, явилась.
- Кстати, насчет этого самого Карлсона... Вы не могли бы рассказать о нем?
- После, все после! - Малыш многозначительно хмурит брови и щиплет себя за подбородок, подражая вечно небритому Фрюнгу. - Мы условились! Отвечайте быстро и не раздумывая - у вас был отец?
- Да.
- Ага! Он служил во флоте младшим берсерком, часто приходил домой в состоянии боевого безумия, грыз стулья и рубил жену секирой? Тебе пришлось жить в неполной семье, потому что у матери не хватало руки и уха?
- Нет... - отвечает сбитая с толку писательница.
- Отлично, я так и думал. Значит, еще в младенчестве вы потерялись и были воспитаны леммингами, которые научили бедное дитя прыгать в море со скалы? С тех пор несколько раз в год вас охватывает неизбывная жажда миграции.
- Не...
- Не некайте, мне виднее. В детстве вы были очень рассеянны, одевали шарф наизнанку и ботинки задом наперед... А на выпускном вечере вас изнасиловал первоклашка!
Фру Молибден обреченно кивает: пусть насилуют хоть целым классом, лишь бы этот проклятый упыренок побыстрее закончил.
- Ух ты, угадал! - радуется Малыш. - Ну надо же!
- А еще я спала со всем живым уголком, - добавляет фру, которая наконец догадалась, как осадить наглого мальчишку. - А однажды меня вызвали на родительское собрание и прямо на столе...
- Достаточно. - Очки а-ля-Фрюнг медленно сползают на лоб, вслед за глазами. - Кажется, я понял. Во всем виновата родовая травма.
- А что это такое? - с наигранным удивлением вопрошает Астрид.
- Ну... - смущенный мальчуган готов покраснеть, хотя это и противоречит всем законам некрофизиологии, - Это, наверное, что-то вроде родового замка... такая травма, которая передается по наследству... от отца к сыну, от сына к внуку...
- А как же, в таком случае, она попала ко мне? - этот вопрос ставит Малыша в тупик, всезнающий доктор вновь превращается в сопливого школьника (сорока шести лет отроду, хотя для вампира это не возраст) и уже прежним голосом и лексиконом бормочет:
- Я дальше не читал...
- Будем считать, что вы меня раскусили. - Великодушно молвит фру. - А о вашем "триумфе" я, так уж и быть, никому не скажу.
- Правда? - не верит своему спасению Малыш.
- Не бойтесь, ваша репутация не пострадает. Я потом такую статью напишу, что все Каннибалы с Лекторами от зависти лопнут! "Самый опасный и загадочный узник подземной тюрьмы, проницательный и коварный, способный видеть людей насквозь..."
- Ой, спасибо! - "загадочный узник" бросается в пляс прямо на потолке. - Дайте я вас троекратно, по шведскому обычаю (этот обычай пришел из шведских семей, где муж обязан целовать каждую из жен одинаковое количество раз. Если же супруга только одна, ей приходится отдуваться за троих)!
- Нет уж, увольте, - Астрид невольно отпрыгивает в сторону, мысленно благодаря тех неизвестных, кто оснастил камеру защитным экраном с напылением из серебра. - Лучше про Карлсона расскажите.
- Да, я обещал, - кивает Малыш. - Слушайте. Все началось холодной осенней ночью...





Расклад Первый

Нежить - дело житейское

Есть многое на свете, друг Гораций,
Что не приснится даже мертвецам.


Карта I.
10 треф, или Перемены в жизни.
Все началось холодной осенней ночью. И то, что за окном стоял август-месяц, а термометр показывал плюс двенадцать градусов, не имело никакого значения. Хлестал дождь, дул пронизывающий ветер, гремела гроза. Несчастные прохожие, отхлестанные дождем, обдутые ветром и оглушенные громом, спешили укрыться в уютных сухих домах.
Вассе Паттесон тоже не прочь был бы очутиться под родной крышей, желательно с бутылкой чего-нибудь согревающего в руке и сговорчивой фрекен под боком, но, увы, чувство долга в суровом лице начальника выгнало бедного трубочиста на крышу в самый разгар битвы между циклоном и антициклоном, которым опять не удалось разъехаться на узкой атмосферной трассе. Сойдясь над Стокгольмом, они что было сил трещали каждый на своем языке, не понимая ни словечка из речи друг друга, а страдал из-за этого инцидента, как всегда, неповинный Вассе. Ветер срывал с него шляпу, град бил по оголенной макушке, а ершик грозил вот-вот выпасть из закоченевших рук.
"Черт бы побрал эту работу!" - думал трубочист, балансируя на скользой черепице.
Сверкнула молния, и в ее свете зоркий наблюдатель мог бы увидеть силуэт фургончика, стремительно летящий куда-то на запад, а внимательный зритель мог уточнить - на Запад. Увы, оба этих замечательных субъекта в ту ночь сидели по домам, занавесив окна, а отдуваться приходилось, разумеется, Паттесону, который не отличался острым зрением и вообще не привык смотреть по сторонам.
Дело в том, что Вассе ужасно боялся высоты, хотя и скрывал этот маленький недостаток от коллег и начальства. В конкурсе на самого профнепригодного работника он мог бы на равных соперничать с лифтером-клаустрофобом, курьером-паралитиком и сантехником-трудоголиком. От инфаркта, падения с крыши и последующего увольнения Вассе спасало только одно - плотная, двуслойная повязка на глазах, с который трубочист не расставался в течение всего рабочего дня. Не видя ужасной пропасти под ногами, крутых скатов крыши, отвесных стен, Паттесон мог убедить себя, что гуляет по ровной мостовой. Собственно, он так и думал, искренне полагая, что занимается чисткой кирпичных колодцев, а повязку носит из соображений секретности; само собой, никто из знакомых не спешил переубеждать Вассе, тем более, что колодцы он чистил превосходно.
"Меня, лучшего работника! В грозу, в ливень, в ураган!" - возмущался меж тем Патессон. - "Да я им! Да они без меня! Да чтоб я еще раз!"
Вдалеке пронесся еще одни силуэт, на этот раз женский. Используя в качестве двигателя легкомысленный зонтик, летучая девушка ловко маневрировала в воздушных потоках, держа курс на Англию. Но заметить это было, опять же, некому. Только промокший трубочист повел носом и нервно облизнулся - молодых женщин он чувствовал даже с повязкой на глазах. Вассе чуть было не сошел с воображаемой дорожки, устремившись за незнакомкой, но его руки, на счастье, уперлись в кирпичную стену "колодца". Разрываясь между служебными обязанностями и внезапным сердечным порывом, трубочист начал идти вдоль трубы, одной рукой опираясь на стену и вытянув другую в сторону Британских островов.
"Да я!" - было его единственной цензурной мыслью, остальные описывали многочисленные и разнообразные сексуальные отношения как между Вассе и фрекен, так и между ним же и начальством. Постепенно обе темы начали сливаться, и неизвестно, до чего бы додумался Патессон и кто нашел бы поутру его расплющенный труп, если бы...
- Стой! - произнес чей-то голос, и холодная как лед рука легла на плечо.
- Стою, - констатировал Вассе, ничуть не удивляясь. Мало ли кто может бродить вокруг кирпичных колодцев?
- Ты не боишься, смертный? - спросил холоднорукий слегка разочаровано.
- А с чего я должен бояться?
- Ну как же, - неизвестный был явно расстроен. - Перед тобой стоит готический замок самого зловещего вида, хотя и одноэтажный, с ужасными горгульями, чудовищными черепами, страшными шпилями и кошмарными дверями, а также флюгером в виде летучей мыши, который, между прочим, обошелся в копеечку, не говоря уже об услугах стилиста! Ах, да, еще дьявольский свет, который источают окна - сам каждый раз пугаюсь! И ты говоришь, что это не страшно?!!
- Ну... - задумался Вассе, пытаясь соорудить в голове зрительный образ.
- А если я скажу, что прямо за твоей спиной стоит настоящий вампир, сверкает красными глазами и скалит острые клыки? А?
- Пожалуй...
- Кха-гха-мха! - издал незнакомец то ли хохот, то ли кашель. - То-то же! Трепещи, смертный, дрожи! Ужасайся!
Вассе вежливо подрожал, надеясь, что хохотун успокоится на этом и отстанет. Но тот не унимался:
- Тебе повезло, ничтожный! Ты узнал величайшую тайну, встретился с бессмертным демоном, увидел его тайное жилище! Немногим выпадает такая честь! Увы, теперь мне придется избавиться от тебя - никто не должен знать про обиталище вампиров!
Ледяная рука одним движением развернула трубочиста, а прилетевшая ей на подмогу вторая крепко обхватила шею.
- Готовься... Эй, да ты в повязке! - вскрикнул незнакомец. - Ты что, ничего не видел?
- Ну да, - пожал плечами Вассе. - Ну, я тогда пошел? Мне еще пять колодцев обойти...
- Ай-ай-ай! Выходит, я сам рассказал тебе все секреты?
- Выхо... Постойте! Совсем забыл - у меня глухота и склероз! Мне никто не поверит!
- Ну, ну, не скромничай, - что-то острое царапнуло переносицу, и повязка спала, разрезанная на две половинки.
Вассе увидел своего собеседника.
И задрожал по-настоящему.

© Copyright Ник. Арагуа