И пришла эта месть откуда не ждали - с премьерой "Матильды", а точнее с ее непремьерой. Далее...

Отказ двух сетей, в общей сложности контролирующих 40% российских киноэкранов, от демонстрации художественного фильма о личной жизни монархов и балерин позапрошлого века — не имеет никакого отношения к следующим вещам:

1) К религии и чувствам верующих.
2) К свободе творчества за казенный счет — и качеству этого творчества.
3) К гражданскому обществу.


Кадр из кинофильма "Матильда"




Смысл "страшной мести" в следующем. В течение двух десятилетий Украина, не имевшая ни военных, ни политических вызовов России, довольно расслабленно осваивала богатейшее наследие УССР в рамках очень бурной парламентской демократии и довольно слабой центральной власти. В результате чего развилась в крупнейшую на постсоветском пространстве политтехнологическую державу.
Именно на Украине искусство публичного политического шоу-скандала было доведено до совершенства, пока по России бродили лишь отдельные мастера перфоманса вроде В. В. Жириновского.
Именно там были придуманы телешоу с драками. Именно там политики начали носить символические косы на головах и вилы в руках, и применяли обнаженных девиц для политатак на конкурентов, и набрали первые частные армии интернет-троллей, и ввели бродячие палаточные городки протеста и все такое.

А поверх этого происходило шевеление массы политических журналистов, и чиновников, и политтехнологов, и депутатов, перетекающих из-под одного спонсора к другому, из партии в партию, из политпроекта в политпроект, и яростно шла драка за гранты, фонды и места. И все это сопровождалось по-южному избыточным пафосом, криками и раздиранием на себе одежд.
Потом случился Майдан, и группы меньшинств в балаклавах просто заменили собой закон.

Так вот: когда случился Майдан и российский медиакласс начал усиленно вглядываться в Украину — Украина в ответ, в полном соответствии с Ницше, начала вглядываться в него. И произошла диффузия — то есть проникновение и импорт украинской политманеры публичного гвалта и хайпа в российское политическое и медийное пространство.

Некоторое время угрозу украинизации публичной политики, захвата публичного пространства "боевыми меньшинствами" у нас еще расценивали как раздутую и надуманную. Потому что боевые меньшинства ограничивались мелкими нарушениями общественного порядка с одной стороны (а когда выходили за рамки, то тут же попадали под следствие) и публичными, но не переходящими рамок "акциями устрашения" с другой (а когда они выходили за рамки — тоже попадали под следствие).

И вот что мы видим сегодня. У офиса адвоката режиссера не вышедшего в прокат фильма горят машины и оставлено грозное послание. Свирепые анонимы пишут угрозы киносетям, собирающимся "прокатывать" картину.

Ключевое тут вовсе не "давление возмущенной общественности" — общественность к могучей битве между матильдоборцами и матильдолюбами в целом индифферентна. Ключевое тут то, что два гиганта кинорынка вынуждены прогнуться под угрозы совершенно незаконного, исходящего не от государства насилия.

А государство и закон, напомню, обладают монополией на насилие — именно в этом его смысл.

Ситуация, в которой эту монополию в наглую и притом вполне действенно нарушает группа "анонимных активистов", прикрытая сверху своеобразным "шинн фейном", легальным крылом радикальной тусовки во главе с представителями публичного политикума, — есть ситуация уже совершенно отчетливо угрожающая.

Поэтому понятна реакция министра культуры, чья "чаша терпения переполнена". И понятно глухое раздражение высшей государственной власти, у которой на глазах разворачивается эта майданизированная клоунада с поджогами, угрозами и запугиванием.

…С одной стороны (и об этом мы много раз говорили), все это доказывает известный тезис президента РФ о том, что, по сути, мы с Украиной один народ. И не так уж застрахованы от ошибок и опасностей, пожирающих сейчас соседнюю постсоветскую республику.

С другой стороны, сейчас уже самое время доказать, что Россия — не Украина. Потому что Украина рухнула в гражданскую войну и вялотекущую катастрофу именно из-за слабости и несамостоятельности своего государства.

Поэтому задача государства сейчас — жестко и по возможности оперативно пресечь развитие "майданно-активистской опухоли" в обществе. И не дать боевым меньшинствам устанавливать свои правила мимо закона.




…А когда враждебные клаки будут усмирены — можно будет продолжить наблюдать за перепалкой ультрамонархистов и либерал-креаклов. И гордиться тем, что мы не скачем.

ria.ru